Старший Вернер погладил свои золотые цепочки.
– Да, друзья. В прошлом году я был на обеде, который давал в «Уолдорфе» Рэндольф Гугенхеймер, так среди приглашенных не было ни одного, кого бы я не знал. Ах, что это было за зрелище! Незабываемое! Зал ресторана превратили в сад – тюльпаны, зеленые кусты, а в кустах пели канарейки. Как на выставке.
– Вот именно, на выставке, – пробормотал Дэн. Пол сдавленно хихикнул. Дядя Дэн не считал нужным скрывать свои мысли.
– Это еще что, – поспешно сказала Флоренс. – Иной раз читаешь о таких необыкновенных приемах и балах. Вот, например, банкет, который устроил наш бомонд. Интерьер первого этажа гостиницы был оформлен под залы Версальского дворца, гости были в костюмах, расшитых настоящими драгоценными камнями. Конечно, – добавила она, благоразумно понизив голос, хотя Эмили все еще находилась в другом конце комнаты, – это развлечение для знати. Мы о таком можем только читать.
– А вы не находите, что это отвратительно, даже если вы только читаете об этом? – спросил Дэн, появившийся из-за спины Хенни и посмотревший на всех темными серьезными глазами.
– О, но большинство этих людей… – начал Уолтер Вернер.
…Заработали это своим трудом, и они обеспечивают занятость, – мысленно закончил за него Пол.
– Заработали это своим трудом, – перебил его Дэн. – Я знаю. Как Гораций Алгер.
– Дурацкие у него произведения, – вставил Пол. – Мне их стали подсовывать едва ли не с того времени, как я научился читать.
– Мой сын слишком критичен, – возразил Уолтер с мягким упреком. – В простых рассказах Алгера много жизненной правды, Пол. Иначе их не стали бы печатать и они не завоевали бы такой популярности.
– О, сколько угодно лжи печатают черным по белому, – воскликнул Дэн. – Возьмите хотя бы газеты Херста.
Фредди поморщился. Ему было стыдно. Отец говорил с такой горячностью, с таким – он поискал в уме слово – пафосом, что все, кто был в комнате, повернулись в его сторону.
Хенни забеспокоилась: он слишком много выпил. Лицо у него раскраснелось. Он не умеет пить, да и не притрагивается к спиртному, а сегодня за обедом пил вино, а потом еще и бренди.
Она попыталась поймать его взгляд, но он ни разу не посмотрел на нее. Им владело желание встряхнуть этих мужчин в их черных костюмах с белыми рубашками, пингвиньих костюмах, как он их называл. Он презирал и их костюмы, и их самих.
– Попомните мои слова, со временем будет введен налог на доходы. Может, не в этом году, даже наверняка не в этом, но скоро, я в этом уверен.
– Подоходный налог! – вознегодовал Уолтер. – Сама идея возмутительна. Вдобавок мы и так обложены налогом; состоятельные люди платят налог добровольно, повинуясь голосу совести, в виде пожертвований на благотворительность.
– Совести? – переспросил Дэн.
Спор теперь вели только они двое. Остальные замолчали и с чувством неловкости ожидали, чем же закончится эта дискуссия. Всегда добродушный Альфи обеспокоенно наморщил лоб, Эмили отошла к окну и, отдернув штору, уставилась на пустую темную улицу.
– Да, совести. Каждый год на благотворительные цели тратятся миллионы. Мой отец – надеюсь, он не рассердится на меня за то, что я привожу его в пример – отдает тысячи. Существует общество помощи детям и приют для подкидышей; они созданы на благотворительные средства. Существуют больницы, дома для престарелых, благотворительные центры. – Уолтер посмотрел на Хенни. – Ваша жена могла бы рассказать вам о них, спросите у нее…
– Мне незачем ее спрашивать, я и сам знаю. Но это меня не впечатляет. Богачи-филантропы и не замечают этих расходов. Для них это капля в море. – Дэн встал и, наклонившись вперед, оперся руками о спинку стула. – В нашем городе творятся страшные вещи. Вы бы ужаснулись, узнав, что нечто подобное происходит в Калькутте или на Борнео.
Мистер и миссис Майер резко встали, забормотав в один голос:
– Господи, как летит время… уже так поздно… прекрасный вечер… – и направились к двери. Флоренс пошла за ними.
Ну зачем, подумала Хенни, зачем он это делает? То, что он говорит – правда, но зачем говорить об этом сейчас, здесь?
– В прошлом месяце… – продолжал Дэн. – В газетах об этом не сообщалось – то ли власти не захотели, чтобы общественность узнала об этом, то ли сами газеты сочли, что не стоит информировать читателей о таком ужасе.
Он понизил голос. Гости задвигались, заерзали на стульях.
– В прошлом месяце одна семья замерзла до смерти. У, них не было денег, чтобы купить угля или дров. Вообще-то многие бедняки живут в плохо отапливаемых помещениях. Но в данном случае мать была больна пневмонией; она умерла и труп ее лежал, разлагаясь, целую неделю, а дети – то ли они были слишком малы, то ли очень уж испугались – лежали рядом и ждали неизвестно чего. Они жили в квартире на верхнем этаже полузаброшенного здания, поэтому никто не слышал детского плача. А потом умер и младенец. Когда их нашли, обнаружилось, что дети постарше… – Дэн сглотнул. – Свидетельства каннибализма… Наверное, мне не следовало рассказывать вам об этом.
В комнате повисла мертвая тишина. Не слышно было ни звука, ни даже дыхания. Затем старый Вернер встал со своего громадного кресла и потряс сжатым кулаком. Кулак дрожал, и голос его, когда он заговорил, тоже дрожал.
– В самом деле не следовало, – громко произнес он. – Это отвратительно. Я никогда не слышал ничего подобного. И вы рассказываете об этом в присутствии дам, молодых людей… собственного сына. Это отвратительно, сэр, и, на мой взгляд, этому нет оправдания.
– Но это правда, – возразил Дэн ровным голосом. – Они живут в этом мире, пусть же узнают, что он из себя представляет.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162