Я всю ночь мучилась жестокой простудой, инфекция, наверное. Нос и глаза все распухли.
– Может, что-нибудь принести? Кофе?
– Нет, спасибо. Я встану через минуту. Может быть, пойду подышать воздухом. Возможно, мне это и надо.
Под душем она долго плескала холодной водой на лицо. Это немного помогло. С макияжем и низко надвинутой шляпой она сможет выйти из дома. Стены давили на нее. Она развела руки, словно пытаясь раздвинуть их.
На улице ей сразу стало легче дышать. Дул холодный северный ветер, пронизывающий до костей. Воробьи и один одинокий кардинал копошились на лужайке перед домом. Мороз прихватил кончики лепестков желтых хризантем у черного хода. Проходя мимо домов на улице, она поднимала глаза на окна второго этажа, где располагались спальни, пытаясь разгадать, что в действительности скрывается за ними.
До центра поселка было две мили. Там были почта, магазинчик, торгующий открытками, и чайная, выходящая на железнодорожную станцию. Купив несколько рождественских открыток, она некоторое время постояла в раздумье. Прошел, не останавливаясь, поезд. На миг она подумала, как, должно быть, чудесно сесть на поезд с парой книг и поехать куда-нибудь одной, наблюдая, как мелькает за окном земля. Просто ехать, не думая ни о ком и ни о чем. Такая роскошь, такой покой! Потом она пошла бы в вагон-ресторан… там всегда вкусная еда… густой суп, горячая булочка.
Почувствовав голод, она прошла квартал до чайной. Было половина двенадцатого, вполне приемлемое время для еды. В комнате никого не было, кроме женщины, сидящей за столом с чемоданом, возможно, эта пассажирка, ждущая следующего поезда. Мэг села и заказала салат и чай. От Донала она приобрела привычку пить чай. Что только она не приобрела от Донала? Пять детей и сейф, полный драгоценностями, которые она редко надевала.
Мэг сидела, медленно завтракая и думая о своих детях. Мальчикам нужен отец. Сильные и активные, они уже вышли из-под ее влияния. Близнецы были дочками Донала, быстрыми и умными. Чем-то они напоминали Ли – подобно ей, они добьются своего. Они уже знали, что надеть, что сказать и что они хотят. Они тоже в какой-то мере вышли из-под ее влияния. Только Агнесс, младшая, была другой. Маленькая и слабая, она льнула к матери, возможно, больше из необходимости, чем от привязанности. Плохо вписываясь в семью атлетов, бледненькая и неспортивная, она всегда будет предметом насмешек для крепких, жизнерадостных и быстрых. Как хорошо это понимала Мэг! Такие дети находят утешение в сочинении грустных стихов о звездах и страждущих бедняках.
Она вздохнула. Завтрак она доела, но домой идти ей не хотелось, и поэтому она заказала еще чашку чая и сладкое и медленно ела. Жаль, что она не купила журнал, тогда она могла бы задержаться. Каждый раз, поднимая глаза от тарелки, она натыкалась на лицо женщины с чемоданом. Та, жуя, разговаривала с официанткой. Она жевала, как белка, передними зубами. Смотреть было неприятно, но Мэг все время тянуло посмотреть на нее, несмотря на отвращение. Как только женщина прожевывала достаточно, она, не глотая, начинала жевать следующую порцию, не переставая при этом говорить. Ее щека раздувалась все больше и больше. Когда же она проглотит что уже прожевала? Мэг не могла отвести от нее глаза. Она чувствовала, как ей хочется закричать: «Вы противно едите!» – но в то же время понимала, что теряет самообладание. Она быстро встала, расплатилась и быстро, почти бегом, пошла домой. Заворачивая во двор, она увидела там автомобиль, яркий маленький автомобиль с опущенной крышей, автомобиль Поля.
Он был в библиотеке, читал «Таймс».
– Но что ты здесь делаешь? – удивилась она. Он понял ее вопрос по интонации.
– Почему я рискнул еще раз встретиться с твоим мужем? Потому что я его не боюсь. Однако, – он улыбнулся, – я не был огорчен, когда узнал, что его нет.
Она присела и провела рукой по растрепавшимся от ветра волосам.
– Я ужасно выгляжу. Мне просто не верится, что ты приехал как раз тогда, когда мне это необходимо. Как ты понял?
– Я не совсем точно знал, но подумал, что так могло бы быть. Прошлый вечер был потрясением для всех нас.
Свет жестоко освещал ее лицо, лишенное в этот момент гордости, когда она обратила его к Полю и прямо спросила:
– Как прошел твой разговор с Мариан? С той же прямотой он ответил:
– Больно и грустно. Мне придется очень заботиться о бедной Мариан.
Его голос был таким нежным. Нежным, но решительным. Это был человек, который мог быть мягким и решительным в одно и то же время. Чувствуя подступающие слезы, Мэг встала и прошла в другой конец комнаты. Когда спазм отпустил, она извинилась:
– Мне не следует быть такой слабой.
– Так ты считаешь себя слабой?
– Честно, я не знаю. Иногда мне кажется, что мужество – способность изменять положение вещей, бороться. Иногда, что мужество – это сила духа, которая позволяет вынести многое из-за великих целей. Что это?
– Забавно, – произнес Поль, – что именно так я иногда думаю о тебе. Я часто думал, что у вас, должно быть, бывают ссоры, неразрешенные вопросы. С твоим характером они должны были быть.
Мэг очень удивилась:
– Но я была и очень счастлива.
– Ничто не бывает только белым или черным, не правда ли? – Он вздохнул. – Но я все еще думаю, что мне следовало бороться настойчивее в тот раз, когда я приезжал в Бостон.
– Боюсь, это было бы бесполезно.
– Так и Ли говорила. Возможно, сейчас мне следовало бы решиться.
– На что?
– Помочь тебе во всем, что потребуется. Если только тебе нужна помощь.
Она вспомнила унизительный ужас прошлой ночи. «Все будет по-моему». А ей всего тридцать четыре года.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116