События последних двух дней сняли с него покров условностей – что значит чья-то личная жизнь или достоинство перед лицом смерти? Его чувства выплеснулись наружу.
– Видишь ли, есть дитя. Я не говорил тебе раньше.
– А!
– Дочь, почти взрослая. Шестнадцати лет, – он помолчал, подсчитывая, – да, шестнадцать исполнилось в прошлом декабре.
– Ты тоже не видишь ее?
– Я видел ее однажды, очень давно. Илзе нахмурилась и покачала головой:
– Должно быть, тебе очень больно?
– Да.
Незнакомка, которой он дал жизнь, преспокойно живет в Нью-Йорке. Она гуляет, или читает книгу, или смеется – он надеялся, что она смеется. А он не может представиться ей, не может сделать ей подарок. Но что более важно, он не может поделиться с ней своими мыслями, передать ей в наследство свои идеи.
– Я никогда никому не рассказывал о ней, – сказал он. – Ты единственный человек, который знает об этом.
– Ничего нельзя сделать?
– Ничего.
Слишком много чувств было выражено – в маленькой комнате стало тесно.
– Прости, – быстро проговорил Поль. – Твоя ноша слишком тяжела. Я не имел права добавлять еще и свою, как бы мала она ни была в сравнении с твоей.
– Почему мала? Просто другая.
И снова она посмотрела на него необычайно по-доброму. Этот взгляд тронул его и вызвал стыд за жалость к самому себе. Он встал и коснулся ее плеча:
– А сейчас я действительно хочу, чтобы ты отдохнула. Я пойду в отель. Ты можешь связаться со мной, если, не дай Бог, что-то случится.
Она схватила его за руку:
– Можешь ты спать здесь? Можешь? Безусловно, в такую ночь она не думает о… Она прочитала его мысли.
– Нет, ничего подобного, Поль. Только спокойствие. – И она улыбнулась.
– Да, – согласился он. – Да, конечно.
Он лежал рядом с ней, она долго держалась за его руку. В кромешной тьме последней ночи перед бегством они прислушивались к звукам из соседней комнаты, где тяжелым сном спал Марио, и считали тянущиеся часы, глядя на будильник. Ближе к утру ее рука отпустила руку Поля, и они уснули.
Он ушел до того, как проснулся Марио.
– Вот мои адреса. Мой офис в Нью-Йорке и в Криллоне в Париже следующие десять дней. Ты напишешь мне сразу, чтобы я знал, что вы в безопасности в Италии?
Ее глаза, поднятые к нему, смотрели с благоговением.
– Как мне благодарить тебя, как оценить все, что ты сделал, что я должна сказать тебе, Поль?
Он остановил ее и поцеловал в щеку:
– Да хранит вас обоих Бог. И убежал.
В отеле расписание лежало на полке. У него был билет на Париж на следующий день, но мысль о том, что ему придется провести еще ночь в этой стране, пугала его. Если повезет, он сумеет попасть на поезд сегодня – он начал бросать вещи в чемоданы.
И совершенно неожиданно он сломался. Он был потрясен. Юноша с искалеченным телом… Илзе… Только Бог знает, какое будущее ожидает их. А те избитые люди, еле бредущие и замерзающие в лагере? А еще раньше озабоченное, встревоженное лицо Элизабет?.. Он уронил пару туфель и опустил голову на стол. В ушах звучали древние причитания, такие же старые, как земля и море.
– О, мой Бог, – прошептал он.
Через некоторое время он встал, закончил складывать вещи, оплатил счет и поехал на вокзал. Слишком возбужденный, чтобы оставаться в зале ожидания, он вышел на платформу и стоял там, пока с громким шипением подали темно-синие вагоны поезда.
Заняв свое место, он заказал двойное бренди. Может, это заставит его уснуть, по крайней мере, пока они не пересекут границу и он не покинет эту страну. Ему пришло в голову, когда он прикоснулся к своему американскому паспорту в кармане, что наверняка в этом поезде есть еще люди, которые по тем или иным причинам волнуются больше него и для которых стук пограничника в дверь купе будет тяжелым испытанием, при котором будет останавливаться от страха сердце. Он был готов расцеловать свой паспорт.
Поезд тронулся. И он под благотворным действием бренди обратил свои мысли к Парижу и Ли. Они вылечат его, а он так в этом нуждается! Смех Ли, вино, вкусная еда, картинные галереи, прогулки в парке и любовь в постели… и свобода! Самое главное – свобода!
Поезд мчался сквозь пасмурный день.
ГЛАВА ДВЕНАДЦАТАЯ
– Как ты ухитрилась так устроить? – спросил Поль. – Ведь мы не путешествуем вместе.
Его комната была соседней, и дверь между ними была открыта.
– Очень просто. Дала на чай горничной перед тем, как мы пошли на обед.
В черной прозрачной ночной рубашке Ли расчесывала волосы перед зеркалом. Она улыбнулась ему в зеркале счастливой улыбкой.
– Честно, ты сильно удивил меня, когда вошел сегодня утром. Я все планировала на следующей неделе: билеты на концерты, на балет, кроме того, я договорилась о машине на один день: нам может захотеться поехать позавтракать за город. Но остальное время свободно.
– Прекрасно, меня все устраивает. Перестань, хватит, твои волосы и так красивы.
– Они перепутались – надо подстричься.
– Они как атласная шапочка, – сказал он, касаясь щекой ее волос. – Пошли, гаси свет.
– Посмотри за окно: мы на Пляс-де-Конкорд!
– Это великолепно, но не дразни меня. Ее глаза сразу помрачнели.
– Я не дразню тебя, Поль! Это не в моих правилах. Но я так счастлива и хочу продлить эти мгновения. Я до сих пор не могу поверить, что я с тобой!
– Поверь, – произнес он. – Эй, ты хочешь, чтобы я перенес тебя?
Он поднял ее и положил на кровать. Нежно, осторожно он стал поднимать черное шелковое облако вверх, обнажал ее лодыжки, сильные бедра, тонкую талию, грудь, пышность которой всегда поражала его в сочетании с тонкостью талии, покатые плечи, и – снял сорочку.
Минуту он стоял разглядывая ее.
– О чем ты сейчас думаешь, Поль?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116