У тебя есть какие-нибудь соображения?
Чувствуя себя несчастной и переживая поражение, Джилл ответила вопросом на вопрос.
– Какие у меня могут быть соображения?
– Обратиться в суд.
– Ты же слышал, что она сказала об этом.
– Отговорки, – пробормотал отец. – Хотя, полагаю, она должна знать, что говорит.
– Нанять адвоката – это очень дорого, пап.
– Пусть это тебя не беспокоит. – Он завел машину. – Как только мы доберемся до дома, я пошлю запросы кое-куда. Сейчас давай немного перекусим. В самолете не очень-то наешься.
Был уже поздний вечер, когда самолет начал снижаться над Нью-Мехико. Горы отбрасывали длинные тени на красноватую землю. Для того, кто ничего не знал об этой земле, это была не более, чем просто необозримая гряда скал. Но для тех, кто хорошо знал ее, эти горы хранили следы древних цивилизаций. Внизу росли секвойи, покачивались на ветру сосны, и текла река. Джилл приподнялась и стала смотреть в окно, пытаясь различить знакомые места.
– Помнишь, как-то раз в воскресенье, когда мы поехали отдыхать, Джерри забыл бутылки с водой? – спросил отец. – Этот случай вспоминается мне в связи с делом о борьбе фермеров за право первоочередного водоснабжения. Кажется, они его выиграют. Что за чертовщина такая, отбирать воду у фермеров, чтобы снабжать модные курорты.
Джилл понимала, он пытался как-то отвлечь ее. Ее очень расстраивало, что отец так беспокоился из-за нее, и она быстро проговорила:
– Пап, не нужно пытаться развеселить меня. Я проиграла сегодня, но я не сломлена, и я не сдамся.
Через месяц или чуть больше отец получил ответы на свои запросы. Конечно, не было ни шанса выиграть это дело в суде. Адвокаты здесь, дома, как и в Небраске, были уверены в этом. Суду нужны веские основания, а у Джилл их не было.
Она относилась ко всему стоически. К тому времени она была принята в Барнардский колледж в Нью-Йорке, где надеялась разыскать одну из организаций, занимающихся проблемами усыновления, о которых где-то читала. Другие же добивались успеха, и у нее была надежда.
С некоторой горечью она вспоминала предостережения той строгой женщины в приюте для незамужних матерей. Она назвала поиски Джилл одержимостью. Пусть так, слово не хуже других, думала она.
Самые разнообразные чувства одолевали ее, когда она укладывала свои вещи: сожаление, что оставляет родной дом, радостное возбуждение в связи с предстоящей поездкой в Нью-Йорк, гордость за успешную сдачу экзаменов – и одержимость.
Офис организации находился в пристройке небольшого частного дома в маленьком городке неподалеку от Нью-Йорка. Сама служба размещалась в двух комнатах, в каждой из которых стояли только стол и ряды зеленых металлических каталожных ящиков.
– У нас маленькая группа, – сказала Эмма Данн. – Я на пенсии, раньше работала в одной из социальных служб, а теперь полностью ушла в эту работу. Я сама была удочерена, видишь ли. Мистер Рили – тоже в штате, другие же – добровольцы, среди них есть учителя, психологи, группа юристов, а некоторые просто добрые люди. Теперь садись и расскажи мне о себе.
Когда Джилл закончила свой рассказ, она кивнула.
– Что ж, начнем с начала. У тебя есть свидетельство о рождении? Я имею в виду, конечно, свидетельство, которое было выдано после того, как тебя удочерили.
– Оно дома.
– Нам оно понадобится, если ты не знаешь названия больницы и имени доктора.
– Я-то знаю, но он ничего не скажет, я уверена.
– Ты говорила, твой отец – врач. Не мог бы он встретиться с тем врачом? Иногда врачи идут друг другу навстречу.
Глупо, подумала Джилл. Это не сработает. Но согласилась, что попытаться все же стоит.
Когда она позвонила домой в тот вечер, отец согласился, и она знала, что он сделает все возможное. Через несколько дней он позвонил ей. Он был расстроен.
– Ничего не вышло, Джилл. Он старый человек, но еще практикует, и очень симпатичный. Но он не может нарушить закон. Он ясно дал мне это понять, и я не мог не признать его правоту. Я даже пожалел, что попросил его об этом.
– Спасибо, папа. Спасибо в любом случае.
– Все остальное в порядке, Джилл? Занимаешься усердно? Как развлекаешься?
– Да, все успеваю. Нью-Йорк замечательный город. У меня много друзей, мне здесь нравится, но я уже думаю о рождественских каникулах и о приезде домой.
– И мы тоже ждем – не дождемся тебя, дорогая. Нам так не хватает тебя.
Упоминание о рождественских каникулах навело ее на одну мысль. А что, если по пути домой снова заехать в Небраску? Попытаться самой встретиться с доктором? Может быть, удастся отыскать нянечку или секретаря. Решение было принято, и она обдумывала его в течение всего семестра.
И вот в один холодный день, когда высокий слой снега покрывал равнины на западе, она сидела уже за другим столом напротив седовласого, полуглухого старика. Освещенные окна здания, стоящего на другой стороне узкой улочки, несколько рассеивали сумрак этого вечера. Когда он закончил, очень вежливо и ясно повторив Джилл то, что он уже говорил ее отцу, то заметил:
– Вы смотрите на окна госпиталя, где вы родились. Совершенно удрученная, Джилл только кивнула.
– Я хотел бы помочь вам, если бы только смог, милая девушка. Я действительно хочу. Но, если бы я что-то сказал вам, это бы постоянно мучило меня. Я никогда не преступал закон, и я слишком стар, чтобы начать это делать сейчас.
– Сказать что-то, но что?
– Данные о вашем рождении. Когда ваш отец звонил и назвал мне дату вашего рождения, я посмотрел свои старые пыльные карточки. Я принял только одного ребенка в тот день, девочку.
Глаза Джилл широко распахнулись. Так близко, так близко снова… прямо здесь на столе.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99