Казалось, он всегда сохранял совершенную безвредность, никогда не обижал ни одну женщину, ни старую, ни молодую. Все его жены и дамы, и их дочки, и актрисы с балеринами через какое-то время его бросали, захватив с собой множество прекрасных подарков, его любовь и самые лучшие воспоминания; и он сохранял в себе привязанность к ним. Он что-то давал каждой встреченной им женщине и никому не причинял вреда, тем не менее ни одна из них не вернулась к нему, хотя бы на время. Даже эти истории с их дочерями, которые, случись они с другим мужчиной, сделали бы его монстром, придавали Тревору особую трогательность, словно таким образом его любовь к их матушкам обретала преемственность.
Его романы никогда не оставляли шрамов, разве только у него самого и, разумеется, полагать, что Тревор откажется от физической стороны любви, было бы равнозначно ожиданию, что солнце откажется светить. Он и она не были любовниками почти тридцать лет – она была его первой любовью, а он у нее – второй, – и в последующие годы она не испытывала желания вернуться в его постель, но при встрече не могла отказать ему в объятиях и прикосновениях; если бы руки Тревора не стали к ней тянуться, она бы подумала, что он заболел. Тревор не мог оставаться один, к счастью, это от него и не требовалось, и в мире было достаточно родительниц и. дочек, чтобы у него сохранялось хорошее настроение.
– Тревор, я полагаю, ты уже заказал все самое лучшее.
– Будь спокойна, – сказал Тревор, кивая официанту, который почти мгновенно подошел к ним с изумительным салатом из крабов. В гастрономической сфере его вкус был практически безупречным, но, будучи спортсменом, он заказывал дичь немного чаще, чем это хотелось бы Авроре. В награду за салат она разрешила себя немного погладить, мысленно отметив, что море очень благотворно отражается на запахе, исходящем от мужчины. От Тревора всегда пахло приятнее, чем от всех мужчин, которых она знала. Его запах смешивался из соли, кожи и специй; она даже наклонилась, чтобы убедиться, что он все тот же. Тревор это воспринял как знак поощрения и сразу же приступил к делу.
– Думаю, я тебя удивил? Готов поспорить, что не ожидала, что после стольких лет я вдруг потребую, чтобы ты ответила мне – да или нет.
– Да, с твоей стороны это была грубость, дорогой. Только многолетняя привязанность к тебе удержала меня от желания повесить трубку. Почему тебе пришла в голову такая мысль, можно полюбопытствовать?
– Я всегда считал, что мы созданы друг для друга, – ответил Тревор. – Никогда не понимал, почему ты вышла за Редьярда. Всегда удивлялся, что ты его не бросаешь.
– Но Тревор, у нас с Редьярдом были совершенно идеальные отношения. Или, скорее, идеально несовершенные. Наконец, он не проводил все свое время с балеринами или школьницами.
– Но это же только из-за того, что ты не хочешь выйти за меня, – на красивом лице Тревора была написана боль. Аристократическая седина, появившаяся у него едва ли не сразу по окончании Принстона, очень шла к его лицу и одежде.
– Я этого никогда не понимал, – сказал он, сжимая ее руку. – Просто никогда.
– Милый, столь многие вещи понять невозможно. Ешь крабов, пей вино и сбрось с себя этот несчастный вид. Если ты скажешь, чего не понимал, я, может быть, тебе объясню.
– Честно говоря, не понимаю, почему ты перестала со мной спать. Мне казалось, что все хорошо. Потом мы отправились в то плаванье из Майна в Чесапик, и тогда я тоже не заметил ничего настораживающего, а ты как сошла с яхты, так и вышла замуж за Редьярда. Разве что-то было не так?
– Тревор, ты меня об этом спрашиваешь каждый раз, когда мы вместе садимся ужинать, – ответила Аврора, в утешение слегка стискивая его руку. – Если бы я знала, что ты воспринимаешь это так серьезно, я бы вышла за тебя и избавила тебя от всех этих размышлений. Перестань думать об этом так серьезно.
– Но почему? – настаивал Тревор. – Почему? Мне кажется, что в чем-то была моя вина.
– Да, может быть, твоя непритязательность или что-то вроде этого… не знаю как выразиться точнее, – ответила Аврора, взяв с его тарелки кусочек краба, о котором он забыл, погрузившись в раздумья. Аврора со своим справилась мгновенно.
– Я вовсе не хочу, Тревор, чтобы по прошествии тридцати лет твоя непритязательность обернулась неверностью. Уверена, что я говорила тебе об этом сотни раз. Молодой женщине не найти лучшего любовника, чем ты. Но видишь ли, я тогда была всего лишь молодой женщиной, к тому же свободной. Я ожидала, что твои чувства могут перемениться. Или мои. Я не помню те обстоятельства в точности, но у меня тогда появилось предчувствие, что, если я буду плавать на этой яхте, может возникнуть какое-нибудь недоразумение. Извини меня, дорогой, но я никогда не могла вообразить тебя семейным человеком. Хотя теперь я вовсе не уверена, что дело было именно в этом. Может быть, тебе не хватило настойчивости, точно не помню. Во всяком случае наше расставание и мой брак с другим вовсе не означали, что, как ты выразился, что-то было «не так». И, учитывая, как ты жил все эти годы, я убеждена, что тебе давно пора перестать думать об этом «не так».
– Но меня это всегда беспокоит. О чем мне еще беспокоиться? Денег у меня много. Дочке Мэгги я в итоге не подошел. Я хочу, чтобы ты вышла замуж за меня, прежде чем ошибусь снова. У нас с тобой не было бы никаких проблем. А вдруг наступит день, когда я не смогу уже соблазнять актрис? Ты же не хочешь, чтобы со мной такое случилось?
– Конечно нет, – согласилась Аврора. – У меня такое ощущение, что мы и раньше об этом разговаривали, Тревор. Мне кажется, нам слишком долго не подают второе.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138