Западный район Талиа был так сер и безобразен, что теннисная сетка на законном основании служила деталью, оживляющей этот унылый ландшафт.Теннисные корты служили также еще одним напоминанием о вспышке популярности активного отдыха. Построенные в разгар массового увлечения спортом, эти сооружения раньше использовались много месяцев в году. Однако теннис оказался более сложным видом спорта, чем бег трусцой или сидение в горячей ванне. Так, несколько браков распалось из-за непривычного напряжения при игре в смешанной паре, впрочем, и без того они были обречены. Теперь редко кто заглядывал на корты. Дуэйн, который прилично играл в теннис, держал в офисе ракетку. Иногда в конце рабочего дня он выходил с ведерком мячей и развлекался, разгоняя ими кучи перекати-поле, растущие у северной ограды.Сейчас вместо того, чтобы идти в пустой офис, Дуэйн развернул машину и направил ее к «Молочной королеве». Возле кафе стояли пикапы, многие из которых принадлежали его работникам. Бобби Ли и Эдди Белт также были там.Когда Дуэйн выбрался из машины, Шорти положил лапы на приборную панель и принялся внимательно наблюдать за хозяином. Несмотря на то, что Дуэйн не меньше двух раз за день отправлялся в «Молочную королеву», собака беспокойно воспринимала его отсутствие. Шорти нравилось держать Дуэйна в поле зрения, а когда тот входил в кафе, это трудно было сделать. Прижавшись головой к ветровому стеклу, Шорти мог видеть только расплывчатое изображение хозяина, сидящего в «Молочной королеве». Но все лучше, чем ничего.В кафе собралась обычная деловая и пребывающая в унынии публика: бывшие нувориши, оказавшиеся у разбитого корыта.– Я вижу, ты опять прихватил свою береговую акулу, – заметил Эдди Белт, когда Дуэйн подсел к столу нефтяников. Эдди имел в виду Шорти, голова которого, прижавшаяся к ветровому стеклу, была видна из огромного окна кафе.Это прозвище Дуэйн слышал несколько раз в неделю. Бобби Ли, интеллект которого в основном ограничивался статьями из «Сатердей найт лив», когда-то так обозвал Шорти, и с тех пор кличка приклеилась к псу. Шорти ненавидел весь промысел за его привычку нападать неожиданно. Пес мог часами без движения лежать в пикапе, как бы разморенный тепловым ударом, но если какой-нибудь рабочий или старый приятель Дуэйна касался локтем машины, Шорти никому не давал спуску, предпочитая хватать за пятки, хотя не пренебрегал и руками, как в этом очень скоро могли убедиться работавшие у Дуэйна.– Доброе утро, – поздоровался Дуэйн. Ему не хотелось ни защищать Шорти, ни вообще говорить о нем. Мысль, что многие, кого он знал, не могли говорить ни о чем другом, как только о привычках его собаки, действовала на него угнетающе.Особенно плохо выглядел Джуниор Нолан. У Джуниора была светлая кожа и ярко-красный от загара лоб. В «Молочной королеве» он всегда сидел в ковбойской шляпе, часто забывая покрыть голову, выходя на улицу. Обычно она лежала на сиденье его машины.Джуниор на нефтяном бизнесе сделал столько денег, что мог позволить себе купить ранчо и осуществить свою давнишнюю мечту–стать ковбоем. К сожалению, ему почти в одиночку пришлось работать на своем ранчо, поскольку почти все ковбои из местных давно оставили прежнее занятие, подавшись на буровые. Джуниор довольствовался одним помощником, стариком по имени Митч Мотт, любившим курить, пуская кольца дыма. Вот и сейчас он сидел рядом с боссом, пуская в потолок кольца.– Митч, я думал, ты бросил курить, – сказал Дуэйн.– Бросил, – согласился Митч, закуривая новую сигарету от только что выкуренной. – Последнюю неделю держался, но потом так приспичило, что не выдержал.Джуниор Нолан имел все шансы потерять свою нефтяную компанию и ранчо тоже. Ростом он был выше всех в округе: шесть футов и пять дюймов.Карла проявляла к нему интерес, но никак конкретно его не выражала.– Я скорее удавлюсь, чем первой проявлю инициативу, – призналась она мужу во время одной из многочисленных бесед на любовную тему. – Непонятно, почему я должна лежать первой шаг?– Мне тоже непонятно, дорогая, – поддержал ее Дуэйн. О моментах, проведенных в горячей ванной за обсуждением амурной жизни жены на стороне, он всегда вспоминал с особым удовольствием. Карла придерживалась того мнения, что ее личная жизнь складывается не очень удачно.Дуэйн испытывал неопределенное чувство вины в связи с этим, но не более того. Его слишком мучили страхи по поводу предстоящего банкротства, чтобы хотя бы для вида вникнуть в намеки жены и заняться устройством ее личной жизни.Джанин Уэллс, его любовница, сидела от него через столик и пила кофе с подругами из здания суда. Джанин добилась того, что ее выбрали окружным сборщиком налогов. Это была изящная блондинка, которая тоже непрестанно жаловалась на неустройство личной жизни.Дуэйн был рад, что они с Джанин согласились на людях игнорировать друг друга, хотя порой он подумывал, что было бы лучше договориться так, чтобы он мог не замечать ее и в приватной обстановке. Их последние свидания прошли, по словам Джанин, неровно, хотя Дуэйн даже дважды засыпал, желая восстановить столь необходимые ему силы.– Ты не должен быть равнодушным ко мне, когда мы наедине, только на публике, – упрекала она его. Он однажды проснулся, совершенно обессиленный и холодный, в дорогом отеле Форт-Уэрта, куда они прибыли, чтобы заодно посетить театр и посмотреть пьесу, в которой главную роль исполнял Джек Пэленс.– Я не равнодушен к тебе – мы же в Форт-Уэрте, – заметил он.– Дуэйн, не валяй дурака. Если ты переживаешь за Карлу, то не стоит – у нее роман с Джуниором Ноланом.– Откуда тебе это известно?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162