а предложение – для перестраховки. Не это ли он имел в виду, когда сказал, что спокоен в отношении меня? Пройденный этап, так сказать, что ж волноваться впустую?
Нам и поговорить-то толком не удается: какие-то звонки урывками, общие отписки по электронной почте; нередко мне и вовсе недосуг подключаться (в последнее время моя печальная озабоченность компьютером мирно почила в небытие). Получила какую-то несчастную открытку, поведавшую, где он нынче находится, что я и так прекрасно знала. К этому немногому и сводится наше общение. Открытку я прикрепила к холодильнику – думала начать с нее составлять коллаж, однако больше с тех пор не приходило. Конечно, я все понимаю: человек занят – он работать поехал, а не развлекаться, но неужели трудно открытку послать? Не нужно быть гением, чтобы заполнить пару строчек на обороте и пришлепнуть марку. А где доставка цветов «Интерфлора»? Безвременно канула в Лету?
Да, настроение у меня сегодня хоть куда. Видно, в выходные я себя окончательно доведу. Может, Дидье Лафит все-таки позвонит, раз обещал, – тогда попытаюсь прокрутить задумку с интервью. Все хорошо, если бы не один пустячок: наш поп-принц считает меня медсестрой, стати говоря, позвоню-ка, пожалуй, матушке, пусть потрудится объяснить, зачем наплела Дидье всякую чушь. К тому же мы с ней не общались с тех самых пор, когда я звонила, чтобы объяснить, почему пока не решаюсь выйти замуж за Коннора. Она, конечно, здорово обрадовалась.
– Allo. Аllo, oui?
– Maman, c'est Angel a l'appareil.
– Анжелика, cherie, как поживаешь?
– Неплохо, мам. Пожалуй, чуть-чуть одиноко. По Коннору скучаю.
– Почему?
– Потому что он уехал в Америку, забыла?
– Oui, помню; было бы по чему скучать. Да, дернул же черт позвонить.
– Потому что он мой парень, – устало отвечаю я. – Господи, у тебя не сердце, а булыжник. Ладно, не важно. Maman, я о другом хотела поговорить. Ты зачем Дидье Лафиту наплела, будто бы я медсестрой работаю?
– Дидье Лафит! – взвизгивает Дельфина, моментально лишившись врожденного хладнокровия. – Так значит, вы виделись?
– Да. По правде говоря, вчера. Все так забавно вышло. Я…
– Скажи, он ведь прелесть, и такой мужественный, правда? – перебивает меня Дельфина, не горя особым желанием слышать, как все забавно вышло. – Глаза – ониксы; чудо, а не мужчина.
– Э… да, наверное. Он очень мил.
– Что-то в нем есть от Дэвида Джинолы, не находишь, Анжелика?
– От Джинолы? – тянусь к своей коллекции компакт-дисков и вытаскиваю альбом Дидье, который как раз оказался под рукой. – Знаешь, с твоей подачи вроде бы что-то есть.
«Только он гораздо симпатичнее», – проносится в голове шальная мысль.
– А ведь за такое знакомство ты должна благодарить меня, Анжелика. Я дала ему твой телефон и сказала, чтобы сразу позвонил, когда доберется до Глазго. Ему как раз нужна была какая-нибудь миловидная девушка для общения на английском языке.
Заливаюсь румянцем.
– Конечно, я его предупредила, что миловидной тебя назовешь, пожалуй, с большой натяжкой, зато ты хорошо знаешь язык.
Хмурюсь.
– Ты прежде не говорила, что у тебя есть связи в музыкальных кругах. Интересно почему?
– Ну… – самодовольно улыбается она, – ты еще о многом не догадываешься, ma fille. Ты, к примеру, не знаешь Фредерика, моего нового любовника, и не представляешь, сколько удовольствия он привносит в мою жизнь.
– Не знаю и впредь предпочла бы оставаться в неведении, если ты, конечно, не против, мама.
– А теперь, когда ты знакома с Дидье Лафитом, надеюсь, у тебя достанет ума воспользоваться моментом.
– Я извлекла бы из знакомства массу пользы, – вспыхиваю я, – если бы смогла уговорить его прийти на мою передачу. Только вот он по какой-то странной прихоти судьбы считает, будто я целыми днями ношусь по больнице в белых брючках и крахмальном чепчике, а также несу круглосуточную вахту, опорожняя ночные вазы больных.
– Comment?
Ну, вот опять. У мамули очаровательная манера прикидываться, будто она не понимает английских слов, стоит только направить разговор в невыгодное для нее русло. Как удобно, теперь не надо извиняться, что ввела Дидье в заблуждение касательно моей профессии. Хотя, согласитесь, словесные обороты по части ночных ваз и крахмального чепчика еще не всякий поймет.
– Короче говоря, он обещал мне позвонить, и я жду звонка.
– Non! Ты сама должна объявиться, Анжелика Бери пример с матери: когда чего-то хочешь добиться, не пускай дело на самотек. Твой папаша всю жизнь чего-то ждал. Надо самой действовать. Надеюсь, у тебя есть его телефон.
Бросаю взгляд на прислоненную к музыкальному центру глянцевую визитку и, стараясь изобразить полнейшее безразличие, отвечаю:
– Да, где-то записан.
– Тогда воспользуйся им. Бедный мальчик, он в Шотландии совсем один, ты – единственная, кого он знает, к тому же я пообещала Мари-Пьер, что ты приглядишь за ее сыном. Для меня это очень важно, cherie.
Что-то мне подсказывает, что у матушки на уме планы гораздо более грандиозные, чем предоставить Дидье Лафиту уроки и сопровождение в чудом городе, но материнский комплекс вины не позволяет до поры до времени высказаться более откровенно.
– Хорошо, maman, покажу ему город, если это для тебя так важно. Надо же отплатить тебе за все услуги, которые ты мне в последнее время оказывала.
Простите, просто не смогла сдержаться.
– Я дала тебе жизнь, Анжелика, – с явным упреком возражает она. – Для девушки большая удача родиться от женщины с первым размером и узкими бедрами.
По счастью, Дельфина мерит всех по французской шкале, иначе я была бы на одиннадцать размеров толще собственной матери. Хотя, при мысли о том, что кто-то может носить первый размер, мне становится дурно.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117