Обязательно пойду на вечеринку и отлично проведу время. В конце концов, могу устроить себе праздник?»
Выбор падает на ярко-розовые брюки из бархата, крохотную блузку «Рокси» – узенький лоскутик ткани, едва прикрывающий пупок (моргни – и растает!), а в дополнение отлично подойдут вон те лаковые белые ботиночки, купленные прошлой зимой на распродаже. Укладываю волосы гладкими толстыми прядками; главное – не перебрать с тенями и подводкой, а последний штришок: карандаш для губ и розовая помада с алмазным блеском – один мазок, и губы будто пылесосом вытянуло. Зачем, спрашивается, людям коллаген, когда вполне можно обойтись хорошей краской. Стоя перед зеркалом в прихожей, посылаю себе воздушный поцелуй.
– Выглядите на все сто, осмелюсь доложить, – говорю своему отражению. – Энджел Найт, вы цыпочка что надо. – Прохожу в гостиную и продолжаю: – Думаю, именно так и должен выглядеть преуспевающий диджей. Ну, что теперь скажете, Коннор Маклин?
Беру в руки фотографию, где мы с Коннором снялись в Гластонбери по брюхо в грязи – хиппи до мозга костей. Провожу пальцем по его веселой, перепачканной физиономии.
– Ну что скажете, любимый человек знаменитого ди-джея? – вздыхаю я и, опасливо оглянувшись – убедиться, что за мной не подсматривают, целую фотографию.
(Впрочем, если бы за мной подсматривали, я бы всерьез приуныла, поскольку у меня такие сцены ассоциируются с «Криком» и маньяками с железными тесаками.)
– Я скучаю по тебе, Коннор Маклин. Приезжай подурачиться, можешь даже снова сделать мне предложение. Теперь, кажется, я бы его приняла.
Вдруг эта мысль проступила так явственно, и меня словно осенило, по щеке потекла слеза. Видно, все-таки надо раскошелиться на водостойкую тушь – глаза, как назло, потекли. Отличный выдался день, на редкость удачный; жаль только, нет здесь моего единственного. В такие минуты понимаешь, что он для тебя значит: без него и радость не в радость, и слава не по вкусу – все бы на него одного променяла.
– Ну, хватит, – громко всхлипываю я. – Кери точно решит, что я не в себе, и мы наверняка опоздаем, но мне обязательно надо с тобой поговорить. Не каждый день девушку просят дать автограф, и не каждый день она решается стать женой.
Ставлю на место фотографию, вприпрыжку (в такой момент иначе нельзя) направляюсь к телефону и набираю номер, а сердце так и барабанит – будто Кинг-Конг кулачищами в грудь бьет, только изнутри.
– Ну, давай же, подойди к этому чертову… Алло? Алло! Соедините меня, пожалуйста, с мистером Маклином из номера 224В.
– Вообще-то, мэ-эм, не уверена…
– Номер 224В, – повторяю я предельно любезно. – Это подруга мистера Маклина, его невеста. – Честно говоря, я должна сообщить ему нечто важное, так что если вы меня без лишних разговоров соедините с постояльцем, будет просто чудесно.
От нетерпения уже принялась притопывать.
– Я могу вас соединить, мэ-эм, но, как я пыталась объяснить, мистер Маклин сейчас…
Ну все, с меня хватит.
– Послушайте, леди, я звоню из Шотландии. Это в Европе, и если вы соскучились по милой беседе, мне это дороговато выйдет. Так что если не прекратите пререкаться и сейчас же не соедините меня с номером 224В, я лично сяду на самолет и…
– Если вы так настаиваете, мэ-эм, только зачем же грубить…
– Корова, – тихо выругавшись, делаю пару глубоких вдохов, чтобы успокоиться – ни к чему злиться из-за какой-то глупой пустомели.
Спокойствие, и только спокойствие. Сейчас мне, как никогда, нужно сохранять душевное равновесие.
– Будь дома, – шепчу я, надеясь, что именно сегодня Коннор решил поспать подольше.
Раздается два монотонных гудка, какие бывают только в международных и, следовательно, дорогих – разговорах. Тут он поднимает трубку, я напрягаю слух, закупив губу, и вдруг – мне отвечает женщина.
– Алло, – вяло произносит она. – Я вас слушаю.
Какой ужас: кровь стынет в жилах – такое чувство, что я сейчас разобьюсь на миллион крохотных осколков. И тут до меня доходит: ну конечно, эта глупая кривляка все перепутала, соединила меня не с тем номером. Из горла вылетает сдавленный смешок.
– Ой, простите, вообще-то я звонила в номер 224В, но, видимо…
– Это номер 224В.
Ничего не понимаю: вылупилась в блокнот у телефона, где когда-то бездумно нацарапала его номер на исписанном каракулями листе.
– Э-э, вероятно, здесь какая-то ошибка, – а у самой уже колени подгибаются, – я ищу Коннора Маклина.
Легкие будто слиплись – дышать не могу, во рту пересохло – ни слова не вымолвишь. На другом конце провода молчат: девушка зевает.
– Да, это номер Коннора Маклина, только его сейчас… Ой-ля, подождите-ка, это, случаем, не Энджел?
Я роняю трубку, перед глазами плывут красные круги, а в голове все звучит ее эссекский говорок. Нет, только не это! Коннор не мог так поступить со мной – это нечестно. Я оцепенела, не в силах пошевелиться, но в следующий миг меня словно тряхнуло: рывком хватаю трубку и ору, чуть не плача:
– Да, это Энджел. А вот ты, интересно, кто?
Но в трубке только короткие гудки.
Из колонок льются сладкие голоса упоенных любовью Николь Кидман и Робби Уильямса – я на вечеринке, данной Дидье в честь нашего интервью. Ишь, заливаются соловьями! Гнать в шею того, кто у них здесь музыку крутит, вот что я вам скажу. Неужели нельзя поставить что-нибудь разрушительное: о смерти и ненависти. Особенно к обитателям номера 224В.
– Парни, – бормочу я, указывая на одну из колонок. – Они только место зря занимают.
– Ну не знаю, я бы так не сказала, – надувает губы Кери, игриво поглаживая ногой пах своего ухажера, фотографа.
Такое чувство, что я его уже где-то видела, но в подобном состоянии совершенно не в силах соображать.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117