– Где?– На Сидней-стрит. Посмотрим, что там происходит.– Нас все равно близко не пустят. И я не могу оставить магазин.– Попроси отца присмотреть за ним.Билли, как и все вокруг, знал, что отец теперь редко спускается в магазин. Люди уже его и не спрашивали. Под ее руками магазин снова процветал и давал доход. Окна сверкали чистотой и привлекали богатых посетителей, которые из любопытства забредали на Роу-стрит.– Ему сейчас нездоровится, и я действительно не могу уйти. Извини, Билли, – сказала она. Он пожал плечами и помахал ей на прощание рукой.Закрыв дверь, она поднялась наверх, чтобы натереть отцу грудь зеленым маслом и налить в кастрюлю с кипящей водой несколько капель бальзама Фриарса, чтобы отец подышал над паром. Это уменьшало его кашель.– Скоро ты избавишься от меня, – прохрипел он, когда она рассказала ему, что Билли Бинз звал ее прогуляться на Уайтчепл. – Когда я умру, у тебя будет вагон времени, и ты сможешь гулять, с кем пожелаешь.– Не говори глупостей, папа! – Она резко повернулась к нему. – Можно подумать, что ты на пороге смерти. В конце концов, я же с ним не пошла.– Ты бы пошла, если бы это был Дэвид Бейрон, – пробормотал он, поглядывая на нее. Было время ужина, и Летти накрывала на стол. – Помчалась бы стрелой.– Папа, ты же знаешь, что это неправда. – Летти со злостью орудовала ножом, нарезая хлеб. – Тебе жалко, если я хоть чуточку времени потрачу на себя.Я и так делаю для тебя все, что могу. – Она услышала, как он засопел. – Да, папа, и делаю добровольно. Ты не можешь сказать, что это не так. И все, что мне нужно, это молодой человек, как у других девушек, и… О, мне становится плохо от этих вечных разговоров с тобой!Положив куски хлеба на тарелку, она повернулась к нему.– Почему ты не можешь найти для него ни одного доброго слова? Ты всегда нахваливал Альберта и Джека, а Дэвид не хуже их. И дело его отца когда-нибудь станет его делом. Но ты не хочешь этого для меня. Ты хочешь, чтобы я принадлежала только тебе. Я работаю за тебя в магазине, и дела там идут очень хорошо. Я понимаю, что буду для тебя слишком дорогой потерей. Но смотри, папа! Однажды я заведу свой собственный магазин, и женится Дэвид на мне или нет, а уйду из дома и займусь собственным делом.Он не говорил ни слова. Расстроенная, она достала с плиты суп и, поставив на подставку, подала на стол.– Твой ужин, папа! И не говори, что я не кормлю тебя!Он долго смотрел на нее, потом медленно закрыл глаза. Из его груди вырвался кашель.– Так вот, что ты думаешь обо мне, Летиция? Что я не ценю тебя?Услышав его обиженный тон, она сразу смягчилась.– Папа, я совсем так не думаю.– Твоим сестрам наплевать, жив я или умер. Мое самое большое желание – видеть тебя счастливой. Только дай мне немножко времени. С тех пор, как я потерял маму…– Папа! – В ней снова закипела злость. – Когда же ты смиришься с этой потерей? Сколько тебе еще нужно времени? И что за это время случится со мной? Мне почти двадцать два. Сколько лет мне будет, когда ты решишь, что справился со своим горем? Сорок два? Когда я стану слишком стара, чтобы выходить замуж? Ты был женат, папа. А меня ты лишаешь такой возможности.Она выбежала из кухни, захлопнула за собой дверь спальни и бросилась на кровать. Отец осторожно постучал, она слышала его льстивый голос, но ничего не ответила ему, и он, оставив эту затею, пошел ужинать. Из кухни донесся его раскатистый кашель, и ей стало стыдно за свой срыв.Она медленно села на кровати и посмотрела на закрытую дверь. Если бы он так не страшился жизни! А что бы она чувствовала, если бы боялась, что ее бросят и никто в мире о ней не позаботится. И наотрез отказывался жить с ней и Дэвидом, когда они поженятся, или чтобы они жили здесь. Отец, всегда считавшийся терпеливым, который и мухи не обидит, на поверку оказался отвратительным эгоистом. Как хорошо она узнала его с тех пор, как умерла мама! Отец, который в детстве казался ей богом, оказался колоссом на глиняных ногах. И при этом… бедный, несчастный отец! Ему, наверное, ужасно плохо. Кашель разрывает его. Она должна постараться облегчить его страдания.Она покорно вздохнула, встала, открыла дверь и пошла на кухню за зеленым маслом для растирки.Газеты пестрели заголовками «ПРОИСШЕСТВИЕ НА УЛИЦЕ СИДНЕЙ», а под ними – описание ужасной драмы. Министр внутренних дел вызвал войска, чтобы захватить человека, подозреваемого в причастности к так называемым Хоундсдитчским убийствам. Говорили, что пойманный злодей – сам Петр Пятков, он же Штерн, более известный как Петр Художник. Газеты писали, что ему лет двадцать восемь-тридцать, почти шесть футов роста, худой, с черными усами. Они живописали драматическую картину перестрелки, которая окончилась лишь тогда, когда дом, в котором укрывались трое анархистов, загорелся. На месте пожара были обнаружены два тела, но Петра Художника среди них не было. Репортеры уже сравнивали его с легендарным Джеком-потрошителем.– Смотри, что ты пропустила, – сказал Билли, показывая ей газету. – Жалеешь, что не пошла со мной?Летти улыбнулась и отложила газету, потому что в магазин вошла покупательница. Билли ждал в стороне.– Ты всегда можешь пойти со мной, куда захочешь, – сказал он, когда та ушла.Летти весело рассмеялась.– Черт щекастый! Это я уже слышала.Но Билли не смеялся. Его обычно веселое лицо стало серьезным.– Прошло несколько лет с тех пор, как ты это слышала последний раз.Летти тоже стала серьезной, на ее лице отразился легкий гнев, но не на Билли.– Это мое дело.Он скептически повел подбородком.– Мне кажется странным, что двое так долго встречаются и никак не поженятся. Либо ты не любишь его, либо он не любит тебя.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107