Они молчали. Прижавшись всем телом к нему, она ощущала комфорт, заполнивший пугающую ее пустоту. Вдруг инстинктивный страх заставил ее отпрянуть.– Нет… Мы не можем. Мы не должны!Он смутился и тоже слегка отодвинулся. Она не должна была позволять ему входить в ее спальню. Но, когда он уже был здесь, как она могла прогнать его.Он почти не касался ее. Ласки, которые ее так напугали, прекратились. Тихо, почти шепотом, Дэвид сказал:– Спи, моя дорогая. – Он пошел к двери, край ее кровати распрямился. – Я лучше пойду домой. А завтра приеду снова.Но она не хотела, чтобы он так ушел.– Я ужасно глупа.– Совсем нет.Он снова был около нее.– Летиция, дорогая моя. Я тебя люблю всем сердцем. Поэтому я не могу быть столь эгоистичным, чтобы позволить себе… я хочу, чтобы ты стала моей женой, а до этого… Летиция, ты понимаешь, что я хочу сказать, милая?Да, она понимала. Его собственное горе научило его сопереживать и сочувствовать и не сделало его эгоистом. Перед тем как уйти, он снова нежно поцеловал ее, и она знала, что в эту ночь больше не будет плакать. ГЛАВА ПЯТАЯ В голосе Артура Банкрофта зазвучали слезы, когда он отдавал маленького Альберта его матери.– Ее первый внук. Это несправедливо… – успел сказать он, прежде чем голос его прервался и голубые глаза наполнились слезами.Винни, все еще слабая после рождения маленького Альберта при таких печальных обстоятельствах, прижала ребенка к себе. Ее лицо исказилось болью.– Папа, не надо! А то я снова заплачу.– Она так никогда и не увидит своего первого внука…– Папа, – строго сказала Летти. – Пойди поставь чайник, милый. Когда он закипит, я приготовлю чай.Он безропотно вышел, как делал это все эти дни. Что бы она ни говорила, он исполнял. Какое бы приказание она ни отдавала, он слушался, словно лишился своей собственной воли и находил успокоение в подчинении другим.Слезы Винни высохли, и Летти покачала головой.– Он не может свыкнуться со смертью мамы. Я понимаю, что прошло только шесть недель, но мы все как-то должны попытаться… и я должна; ради него же. Наверное, я резка с ним, я ведь тоже переживаю, как и он, но папа начинает плакать по десять раз в день. Вот как сейчас, когда он увидел ребенка.– Нам не следовало приезжать, – предположил Альберт. Летти старалась быть приветливой с ним, но его напыщенность временами страшно раздражала ее.– Не говори глупостей, без вас он был бы еще более несчастен. Просто он разволновался, увидев ребенка. Его сейчас все выводит из равновесия.Винни и Альберт сели на диван.– Я не могу поверить, что мама умерла, – продолжала Летти. – Это как на похоронах, какое-то ощущение нереальности. Кстати, – она неловко засмеялась, – свадьба Люси больше походила на похороны. Бедная Люси.Она замолчала и бесцельно бродила по комнате. Было слышно, как отец на кухне наливает чайник и ставит его на плиту. В этом доме был слышен каждый звук. Вспомнив об этом, она сказала несколько тише:– Когда я прохожу мимо маминой комнаты, мне кажется, что она все еще там.Теперь это была комната отца. Он следил за ней так же тщательно, как и за собой. Даже слишком, словно от этого зависело его собственное состояние. Он слонялся по комнате, приводя в порядок каждую мелочь, брал в руки каждый предмет, ставил на место чуть иначе, снова брал – и так целый день. Он постоянно говорил Летти, что какая-то вещь стоит не там, и не успокаивался, пока она ее не переставляла.– Лучше оставь вещи в покое, папа, – говорила она ему, может быть, даже чересчур резко. – Я никогда не знала, где что стоит!Он с болью смотрел на нее и выходил, не произнося ни слова.Он редко появлялся в магазине. Когда заходили покупатели, вся его уверенность улетучивалась, и он кричал наверх:– Летиция, где ты? Я занят, Летиция!Его нетерпеливый тон плохо скрывал испуг.Поэтому она больше времени проводила внизу, чем в квартире. Отец теперь сидел в деревянном мамином кресле, сделав его своим. Он часто бесцельно смотрел в окно, и у Летти сжималось сердце. Она все теперь делала сама: работала в магазине, приглядывала за квартирой, за отцом, чинила его одежду, готовила, а у нее было только две руки.– Может, ты поможешь мне чем-нибудь, папа? Хотя бы помой посуду. Все-таки вдвоем нам будет легче…Она не могла видеть его унылое лицо и, в безмолвном горе, обнимала его.Летти посмотрела на Винни.– Вам с Люси хорошо, вы здесь больше не живете. Вы не знаете, каково это, когда папа все время топчется у тебя под ногами. Теперь, после смерти мамы, мне приходится делать все. Я даже не могу пойти с Дэвидом погулять, не ощущая вины за то, что оставила его одного. Вы не знаете, что это такое. Слава Богу, Дэвид это понимает.Наверное, ей не стоило так откровенничать с ними. Все, что это дало, – чувство неловкости, которое преследовало ее весь день.Слава Богу, Дэвид все понимал и вел себя удивительно тактично, а вот отец – нет. Он почти не разговаривал с Дэвидом, когда тот приезжал по воскресеньям, и, лишь только заканчивался обед, отправлялся в свою комнату. Если же Дэвид приезжал в субботу вечером, то отец шел «пойти полежать», как он это называл, и они оставались вдвоем. Летти видела, что Дэвид не нравится отцу.– Он сделал тебе что-нибудь плохое? – упрекала она отца.Был понедельник. Вчерашний солнечный и жаркий воскресный день был просто идеален для прогулки, но из-за отца она осталась дома. И что он сделал? Отправился в постель, как только появился Дэвид. Пока отец на кухне умывался, она готовила завтрак. Отец потянулся за полотенцем, его ответ был уклончив:– Насколько я знаю, нет.Но Летти была настроена решительно.– Когда Альберт и Джек ухаживали за Люси и Винни… – она назвала сестер краткими именами, и отец бросил на нее негодующий взгляд, но она проигнорировала его и продолжала:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107