Здесь, наверное, ехали одни мужчины, и теперь все они были на перроне.Зинаида Павловна посмотрела на меня спокойно. Я сначала не нашел повода остановиться и заговорить с ней, а прошел дальше и лишь потом вернулся в полнейшей растерянности и нерешительности.— Вы кого-то ищете, Мальцев? — спросила женщина.— Нет… то есть да… Вас, Зинаида Павловна.— Ну вот вы и нашли меня. Что-нибудь с девочкой?— Нет, нет, Зинаида Павловна. — Я немного осмелел и даже сел на полку напротив женщины. — Я просто искал вас.— Зачем же?Я не знал, что сказать.— Вам, наверное, Инга что-то рассказала?— Да, да… Инга рассказала, вы уж простите, что она это сделала… Да только в нашем поезде, кажется, ничего нельзя скрывать друг от друга.— Понимаю, Мальцев, понимаю. Я бы и вам рассказала, но вас не было в вагоне.— Я вас слушаю, Зинаида Павловна.— Да что тут слушать? — вздохнула Зинаида Павловна. — Семью я свою видела, Мальцев. — Что-то уж слишком спокойно она говорила. — Позвали меня в девятый вагон к мальчику одному… Потом иду назад, а они все трое сидят вот в этом купе. И все так правдоподобно, Мальцев, все так по-настоящему. Я сначала даже и не удивилась, потому что о них и думала… А сама понимаю, что это невозможно. Ну для чего все это, Мальцев? Ведь это страшно… Как перенести это? У меня уж и сил никаких не осталось… Не знаю как, но встала и говорю: «Я сейчас вернусь, одну минуточку только, и вернусь…» Они и отпустили меня. Я к себе в вагон, к Инге, к Тосе… Плачу, реву, ничего вокруг не вижу. К Инге упала на колени, а сказать ничего не могу. Они что-то говорят мне, не слышу, не понимаю, чувствую только, что со мной случилось что-то страшное, жуткое. С горем пополам рассказала… Поплакали все трое. Мне вроде бы и легче стало… Невозможно их появление… Наверное, все потому, что я последнее время только о них и думала. Но только раз все это из моих мыслей, то и заставить их исчезнуть я должна сама. Шла назад и уже знала, что я заставлю их исчезнуть. Иначе мне этого не вынести… А они все так же сидят. Рассказывать начали, Мальцев, о том, как они отдыхали… А я на них смотрю и глаз не могу оторвать… Чувствую, что еще немного, и я соглашусь со всем, что происходит… Знаю, что надо глаза закрыть, а не могу, нет сил… Потом упала на столик и твержу себе: «Нет, нет, нет!» А они меня успокаивают: «Что с тобой, мама? Неужели ты не рада нам?» А я все: «Нет, нет, нет! Не может быть такого! Не может! Не может… Не может…» И голоса их вдруг вроде тише стали. Они меня по голове гладили… все… А потом только одна дочь… И все тише, незаметнее. А потом не стало никого. Боюсь подняться, глаза открыть. Вот, думаю, открою… Нет… Не может!.. Не может!.. Не вынести человеку такое… Потом открыла. Нет никого… о боже!.. Никого, никого…Мне было страшно смотреть на Зинаиду Павловну. Хоть бы заплакала она сейчас. Ну хоть бы что-нибудь человеческое, женское, привычное… Но женщина смотрела на меня сухими глазами, словно что-то горело, полыхало у нее в душе.— Пойдемте, Зинаида Павловна, — попросил я ее. — Пойдемте в наш вагон.Зинаида Павловна встала, я хотел поддержать ее за локоть, но она твердо отстранила мою руку.— Это лишнее, Мальцев, лишнее…И пошла, стройная, молодая и фигурой, и лицом, и совершенно седая. А я поплелся, не пошел, а именно поплелся за ней, еле переставляя ноги и хватаясь за полки и двери.В голове у меня сверкнула какая-то мысль, но не успела зацепиться, сгинула в подсознании. Я не успел ее осмыслить, но только теперь я точно знал, что такая мысль существует и что ее нужно вернуть во что бы то ни стало. Потому что именно в ней было наше спасение. 38 Поезд дрогнул. Раскачали все-таки, подумал я. Ай да пассажиры! Но поезд дрогнул и остановился. Да и толчок был такой, словно к поезду прицепили паровоз. Мы с Зинаидой Павловной уже входили в наш вагон, как вдруг в тамбур начали заскакивать пассажиры, которые только что были на перроне и собирались толкать поезд до самой следующей станции. Что еще случилось?— Едем! — крикнул Валерка, влетая в тамбур. — Ур-ра! Понимаешь, паровоз нам подали! Прицепили уже к поезду. Толчок почувствовал?— Почувствовал. А где Степан Матвеевич?— А Степан Матвеевич сейчас позвонит на эту соседнюю станцию, поблагодарит и вообще выяснит, куда нас там собираются направить.Я не утерпел и выглянул из вагона. Торговки, чуть не плача, как родных, провожали нас. Степан Матвеевич вышел из маленького здания вокзала. Он о чем-то разговаривал с местным начальником. И в это время поезд тронулся, медленно, как бы нехотя. Степан Матвеевич что-то крикнул и помчался к нашему вагону, хотя до другого ему было гораздо ближе. На бегу он еще несколько раз оглядывался и что-то кричал, но разобрать уже было невозможно из-за начинавшего частить стука колес. Степан Матвеевич был уже рядом с тамбуром. Я спустился по ступенькам площадки и протянул ему руку, другой крепко держась за поручень. Степан Матвеевич прыгнул. И я с Валеркой втащил его в тамбур. Степан Матвеевич даже не запыхался, хотя был, кажется, чем-то взволнован.— В чем дело? — спросил я.— Паровоз с соседней станции нам никто не посылал, — ответил Граммовесов. — И вообще! Они там до сих пор думают, что с ними по телефону кто-то шутит! Ну откуда на этом разъезде может взяться пассажирский поезд, да еще фирменный, да еще из Фомска?! Они и города-то такого, наверное, никогда не слышали.— И что из этого следует? — спросил я.— Всего не знаю. — Степан Матвеевич уже садился на свое место в нашем купе. — Всего не знаю. Но только эта чертовщина еще не кончилась, это уж точно. И второе: куда нас примут на станции? А если там состав? Если и запасных путей не окажется?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70