Квартира, наверное, у этого внучка Коли железобетонная, не пропускает радиоволны. Тут мощность нужна побольше.— Я и так на полную катушку, — сказал радист. — Перегревается аппаратура, да и жара.— Жара, — вздохнул Степан Матвеевич. — Ну ладно. Ведь делать надо что-то. Так вы в самом деле можете написать рассказ… э-э… Федор?— Могу, — решительно ответил писатель. — Мне только кандидатов давайте, фамилии то есть, и имена. А там уж я сам.Все уставились на комсомольского вожака, что скажет он. Валерка вспотел. Нет, хоть и на десять минут, а он не хотел становиться тем, кем сейчас от него требовалось. Я подумал, что и этот вариант сорвется, еще не начавшись. Но Валерка все же решился.— Я, — с трудом сказал он. — Валерка… Валерий Стинцов. — И снова замолчал.— Нет, — сказал Михаил. — Нет, Валерка. Ты уж тут давай.— Обстоятельства-то изменились, — все же облегченно заметил командир.— К черту обстоятельства! Михаил Кафтанов, Виталий Погорелов, Станислав Бражников. Студенты. У судьбы тоже бывают свои фавориты!— Запомнил, — сказал писатель Федор. — Через десять минут я все принесу, напишу то есть… — И Федор неуклюже, слегка пошатываясь, все еще иногда не в такт толчкам вагона, проследовал в свое купе, где его соседи продолжали спать сном младенцев.— Дело в любом случае долгое, — сказал Валерка. — Надо и здесь что-то делать. Ночь уже. А поезд не спит.— Да, да, — согласился Степан Матвеевич. — В ресторан к директору, и пусть он порасторопнее организует питание, а вы, — тут он кивнул Валерке, — а вы со своими ребятами разнесете ужин по вагонам. И вообще, посмотрите все. Как настроение. Нет ли чего ненужного, непонятного, таинственного.— Все понял! — радостно ответил Валерка. — Сейчас сделаем. — И он рванулся в купе, где сидела Инга, потом выскочил оттуда и исчез в тамбуре.Ну, эти все сделают, сомневаться не приходилось.Трое обреченных хмуро молчали. Они ведь даже не знали еще, на что шли. А если это не на десять минут, а навсегда, если это только послужит толчком, если и они носят в себе семена подлости? Кто знает, как разворачивается душа человека, каким цветком она расцветает?— А вам бы тоже нужно пройтись по вагонам, — посоветовал начальнику Степан Матвеевич, — поговорить с проводницами, с работниками ресторана. Порасспросите-ка машиниста. Он-то как ведет состав? Куда? Что он сам думает?— Угу, — сказал начальник. — Все дело.— Дело, дело, — подтвердил Степан Матвеевич. — Да еще какое нужное дело.— Понимаем, — сказал начальник и пошел в купе к проводницам.Степан Матвеевич крепко, тяжело провел ладонью по лицу.— А ведь экранирует и от проникновения в другие реальности, — сказал он.Десять минут уже прошло, но Федор не появлялся.— Схожу, — сказал я и пошел в первое купе.Там, упав лицом на раскинутые по столешнице руки, лежал Федор и вздрагивал. Он плакал. На верхней полке проснулся один из гигантов, грузно спрыгнул с полки, нагнулся, достал откуда-то двухпудовую гирю и направился по коридору в другой конец вагона.Я тронул писателя за плечо. Федор не сразу почувствовал мое прикосновение. Я тряхнул его сильнее. И тогда Федор поднял голову и повернул ко мне свое некрасивое покрасневшее лицо.— Не могу, — выдавил он из себя. — Понимаешь, не могу.— Понимаю, Федор, понимаю, — попытался успокоить я его.— Нет, Артемий, ты не понимаешь. Не понимаешь ты. Я в другом смысле не могу. Я не могу их даже на десять минут сделать такими, как Семен. Я не хочу, не хочу! И боюсь… Я вот начал, начал… — Он протянул мне лист. — То есть написать-то я могу, но только рука не поворачивается сделать такое. И знаю, что надо. Надо! Единственный сейчас выход. Да только как искалечить души людей?— Ничего, Федор, ничего. Мы сейчас что-нибудь другое придумаем.— Успокаиваешь. Знаю. Да только ничего сейчас другого и придумать нельзя. Я ведь и то мог написать. Мог! Да только сколько на это нужно времени?— Что то? — не понял я.— То, — повторил он. — Роман о нашем поезде. Как с ним все произошло и как он потом выпутался. Я смог бы. Но время…Федор все же немного успокоился.По коридору прошел его сосед, держа в могучей руке казавшуюся игрушечной двухпудовку. В купе Федора ехала команда гиревиков.— Пора начинать, — прохрипел тяжеловес и полез будить других спортсменов.— Я не буду, — твердо сказал Федор.— Знаю, знаю. Я и сам когда-то не хотел. Таким же, как ты, хиляком был. Для начала поработаешь с двухпудовкой.— Нет, я сегодня не буду. Это уж точно.— Федя? — удивился приятель писателя. — Что же еще делать в этом поезде?— Нет, нет. Ко мне вот пришли, а я ничего не могу сделать.— Э! Гирь у нас на всех хватит. Да только, кажется, из тебя спортсмен не получится.— Приходи к нам в купе, — сказал я Федору.— Я приду, — пообещал он. — Я даже что-то сделаю. Что-то ведь я должен сделать?Тут все было кончено. Федор не сумел даже в рассказе сделать трех студентов представителями престижного потребления. Пусть остаются людьми. Только куда теперь завезет фирменный поезд этих нормальных людей?А студенты все сидели в нашем купе.— Отбой, — сказал я. — Не напишет Федор ничего. Не смог он.— Что теперь делать нашему отряду? — спросил снова оказавшийся здесь Валерка. Он вроде был даже немного обрадован таким оборотом дела. Или это только мне почудилось?— Это уже определенно? — спросил меня Степан Матвеевич.— Совершенно определенно. Федор последнее время может писать рассказы только со счастливым концом.Студенты смотрели на нас вопросительно.— Займитесь помощью пассажирам, — попросил их Степан Матвеевич.— Отряд все сделает, — заверил Валерка. И студенты вышли из нашего купе.— Давайте я спрыгну с поезда, — предложил я.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70