Он словно сдурел с этим магазином, а ведь вполне нормальным человеком был до этого случая.— Пожалуйста, товарищ Кирсанов, — попросил Степан Матвеевич.— Нет и нет!— Ну хорошо. Вы, Валерий Михайлович. Ведь женщины и дети.— Валерий Михайлович! — взвился Семен. — Не показывайте им! А сами! Пусть сами попробуют! А то на все готовенькое, ложечкой к ротику. Ешьте, детки, кашку!— Тут, Семен, перегиб получается, — словно очнувшись, сказал Валерий Михайлович. — Почему не помочь? Ведь человек человеку друг, товарищ и этот… Ну, в общем, понятно. Особенно сдружившимся на стройке студенткам и студентам. Гиблое дело. Я, как декан факультета журналистики, не могу не помочь товарищам.— Перебежчик! — заорал на него Семен.— Не орите на меня, товарищ Кирсанов, — повысил голос и новоявленный декан. — Успокойтесь. Люди в беде. Да какое право вы имеете отказывать им в просьбе? Вы что, действительно считаете себя собственником этого доходного дома? Ош-шибаетесь! Глубоко ош-шибаетесь! Это здание, макет, если хотите, общественное достояние, реликвия человеческого общества! Это… это! Да у меня даже слов нет, чтобы выразить все накипевшее в моей душе. Не мешало бы вам вспомнить, что у вас едет жена в этом же поезде и, заметьте, в качестве простой пассажирки.Семен молчал. Он о чем-то думал. Что-то новое открылось ему. На Ивана он посмотрел с любопытством.— Товарищ Крестобойников! — взмолился Степан Матвеевич.— Понимаю, понимаю. Рублей хотя бы двести…— Каких рублей?— Да можно и в разных купюрах. Заимообразно.— Это за показ, что ли? — не утерпел Иван.— За показ деньги платят. Шучу, шучу. Деньги нужны совсем на другое. И потом, ведь заимообразно.— Деньги соберем, — сказал Степан Матвеевич. — Артем, пишите. Придется складываться. Кто сколько может?Денег у меня уже не было. Ничего я не мог сложить с другими. Но деньги нашлись. И не только в нашем купе. Я записывал.Валерий Михайлович принял деньги с достоинством и еще раз заверил, что берет их заимообразно. Он высвободил ноги из валявшихся на полу простыней и шагнул к макету.— Уйдет, — убежденно сказал Валерка. — Как пить дать, уйдет.— Туфли? — нисколько не обиделся Валерий Михайлович. — Туфли ведь остаются здесь.— Туфли жмут.— Жали, да перестали. Растоптались, так сказать.— Все равно уйдет, — повторил Валерка.— Я могу и не экспериментировать, — предложил Крестобойников.— Прошу вас, — сказал Степан Матвеевич.Валерий Михайлович преспокойно опустил в крышу макета левую ногу. Она вошла туда как в туман. Затем вторую. Вот он уже погрузился по пояс. Затем лишь голова осталась на поверхности макета. Голова повернулась лицом к ошарашенным зрителям, подмигнула и исчезла.Все. Валерий Михайлович ушел в настоящий, не игрушечный мир.Никто ничего не сказал, даже не ойкнул, не охнул.Прошла минута. Валерий Михайлович не возвращался. Прошла вторая…— Теперь мы знаем, как нужно уходить, — сказал Степан Матвеевич. — Шагнул, и все. Начали.Валерка стукнул ногой о крышу макета. Только и всего. Никуда его нога, ни в какой туман не вошла.— Осторожнее! — крикнул Семен. — Крышу обвалите. Там же паника начнется, и магазин закроют.Валерка растерянно оглянулся.— Еще раз, — сказал Степан Матвеевич. — Только действительно осторожнее.За окнами универмага можно было рассмотреть какое-то ускоренное движение маленьких человечков. Наверное, магазин и в самом деле тряхнуло.И снова Валерку постигла неудача. И еще, и еще!— Разуться надо, — подсказал Михаил.Валерка безропотно разулся. Он сейчас бы даже и разделся, если бы это только помогло ему выполнить задание. Но и босой командир строительного отряда не смог проникнуть в макет. Валерка явно растерялся.— Тут что-то не то, — сказал Иван.Все мучительно думали, в чем же секрет? Что все пропустили, не заметили в действиях Валерия Михайловича? Лишь начальник поезда с удивлением смотрел на чудеса науки.Попытку Валерки повторил студент Михаил. Результат оказался тем же самым. Попробовали и другие студенты. Нет. Ничего у них не выходило. Настрой, что ли, был не тот? Или просто не поняли технику исполнения? Впрочем, не вышло вообще ни у кого. Степан Матвеевич даже был вынужден прекратить эксперименты, потому что, как ни осторожно пытались проникнуть через крышу макета экспериментаторы, а легкие толчки все же случались. Это для нас они были легкими, а для людей в магазине, наверное, весьма ощутимыми. Через миниатюрные окна уже замечались приметы паники.— Прекратим, — сказал Степан Матвеевич. — Тут что-то другое.— А вот и не вышло, — сказал Семен. Он, несомненно, был рад нашей неудаче.— Вот что, Семен, — сказал Иван, — рассказывай, как туда нужно проникать, или я за себя не ручаюсь.— Не ручаешься! — мгновенно вскипел Семен. — Ты за себя не ручаешься! Я тоже за себя не ручаюсь! Ты думаешь, я не вижу, я слепой? Нет, фигу! Я все вижу.Иван едва сдерживал себя. Семен, конечно, заметил кое-что правильно. Но глаз своих Иван на Тосю не «клал», и мыслей у него никаких черных не было. Ну, страдал, конечно, человек. Страдал. Это было видно. Я, по крайней мере, видел. Такое случается с людьми. Но и боролся с собой Иван, честно боролся. И ничего Семен не мог поставить ему в вину. Напрасно он набросился на Ивана.Да-а… Теперь Семен был под надежной защитой. Он мог говорить Ивану что угодно, и тот все равно смолчит. Семен даже ударить Ивана мог, и тот все равно бы не ответил, разве что зубы свои стер в порошок. Все точно рассчитал Семен Кирсанов, единственный, кто мог сейчас помочь нам.— Что же это он так про свою жену? — недоуменно спросил Степан Матвеевич. — При чем тут Тося?— Да ни при чем, — сказал я.— Ага! Ни при чем?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70