Не позволим! — вдруг окреп его голос. — Никому не позволим! Потому как под полкой Таисии Дми… и бабуся завещала! Да, да! Она нам, мне это завещала! У нотариуса заверено, с печатями и со всем прочим. Потому как собственность, личная, персональная, святая, испокон и во веки веков! Вот даже в газетах пишут. И никому. Руки прочь! Не трогать! Мое! Размое и перемое! Голову оторву!Тут уж было не до шуток. С Семеном творилось что-то неладное.Тося была близка к обмороку. Из коридора все напирали. Никто ничего не понимал. Тут сейчас была нужна решительная рука. Я так и стоял, прижатый к столику. Иван! Не знаю уж, что он сообразил. А скорее всего ничего не сообразил, кроме того, что пассажиров надо разогнать по своим местам, а там уж и разобраться со всем, что еще произошло в нашем купе.— Милочка, — обратилась Зинаида Павловна к Тосе, — вашему мужу дурно.— Дурно? — переспросила Тося. — Ах, дурно. Наверное, дурно. Ах, что это с ним произошло? Ведь никогда он таким не был. Ведь он никогда так со мной не разговаривал.— Вот что! — громко, заглушая шум в вагоне, крикнул Иван. — Разойдитесь, пожалуйста! Я сейчас начну в окна выбрасывать тех, кто не разойдется. Вы русский язык понимаете? Вас вот, например, в какое окно? С северной или с южной стороны? С северной? Правильно. Там прохладнее. Так, так. Пожалуйста, за ремень, за пояс, чтобы мне удобнее было. Падали когда-нибудь из вагона на ходу? Нет. Сейчас упадете. Что? Не хотите? Так, так. Вы? Что? И вам тоже не хочется? Тогда разойдитесь, пропустите. Вон там гражданин желает выпасть из окна. Я сейчас. Я помогу. Я вышвырну, если есть желающие. Ну и хорошо, ну и прекрасно! Ведь понимаете же, понимаете! Ну и молодцы! Вас? Нет желания. Благодарю вас! И вас благодарю! Вот и хорошо. И хорошо… и хорошо. Честное слово, позову, если понадобитесь.Здорово это у Ивана получилось. Мне бы никогда так и не сделать. Пассажиры разошлись по своим купе, правда, нехотя, но все же разошлись. Да и ничего интересного не оказалось. Так, от жары с одним стало плохо, с ума сошел человек, но не буянит. И не будет буянить, потому что с ним жена, врач и еще четверо здоровых мужчин. Да и ссадят его на ближайшей станции, потому что сумасшедших в фирменных поездах не возят.— Спасибо, Иван, — сказала Зинаида Павловна. — А вы, Семен, давайте-ка вот на эту полку. Ложитесь. Успокойтесь, Семен, успокойтесь. От жары это все.С верхней полки свесилась нога Валерия Михайловича, вслепую отыскивая точку опоры.— Нет и нет! Обязан, так сказать, хранить и блюсти реликвию, завещанную и прочее и прочее. Прошу очистить и так далее.— Да никто у вас вашу реликвию и не собирается отбирать, Семен. Ваша реликвия, и хорошо.— Никто? — вдруг совершенно спокойно спросил Семен и даже для верности переспросил еще раз: — Никто?— Никто, — подтвердила Зинаида Павловна.— Так никто? — обратился Семен к нам.Да черт с ним, с этим чемоданом! Мне бы только семью до Марграда довезти. И пропади все пропадом!— Никто, — с чистым сердцем ответил я.— Конечно, никто, — подтвердил Степан Матвеевич.— Никому он не нужен, кроме вас, — сказал Иван.— Никому? — вроде бы даже удивился Семен, но в голосе его чувствовалась неподдельная радость. — Господи! Никому! 19 — Нет, позвольте, — возразил Валерий Михайлович, опустив вниз и вторую ногу. — Нет, позвольте. Как это никому? Общественное достояние! Всем это, понимаете, всем!— Нет! — прохрипел Семен. И не узнать теперь было его. Совсем другой человек стоял перед нами и защищал что-то глубоко личное, свое, единственное, без чего и прожить-то нельзя, из-за чего можно не ехать в Усть-Манск к своей маме, из-за чего он и Тосю-то, жену свою, забыл.— Позвольте, — снова сказал Валерий Михайлович и, выставив свой помятый зад, начал медленно сползать с полки. И вот он уже стоял на полу пока что в одних носках, но это, видимо, его сейчас нисколечко не огорчало и не волновало. И брюки и рубашка нигде не теснили его, а, напротив, имели вид униженный и оскорбленный. Все на нем топорщилось и вылезало друг из друга. — Вас плохо воспитали, мой друг! У нас все для человека. У нас человек человеку друг, товарищ и брат. Во вверенном мне управлении торговли промышленными товарами широкого потребления такого работника не потерпели бы. Вы бы ведь налево стали подрабатывать? А? Что-то плохо слышу.— Нет! — крикнула Тося. — Семен, что же ты?Семен посмотрел на нее, но не увидел.— Успокойся, друг Семен, — продолжал Валерий Михайлович. — Успокойся и уясни себе, что этого хватит на всех. И зачем волноваться, делать другим неприятности, рвать, кричать? А что надо? А надо установить очередь, список. Вот у вас, друг мой, и ручка, и лист чистой бумаги.— Опись, — быстро проговорил Семен.— Нет описи, — повысил голос Валерий Михайлович. — Нет и не было. Чистый лист, на котором и надо составить список. Так и быть. Вы первый. Только не наделайте глупостей! Не тащите все, что попадет под руку. С выбором, с выбором. И вообще, может, только на разведку.— Не хочу на разведку, — уже несколько спокойнее и увереннее сказал Семен.— Конечно, кому захочется за просто так? — согласился Валерий Михайлович. — Тогда первый я. А?— Нет, я, — согласился Семен.— На том и остановимся. Я не против. А вы, товарищи?— А все-таки прилягте, — сказала Зинаида Павловна Семену.— Нет уж! — ответил тот. — Покой нам только снится! Отдыхать теперь некогда. В разведку, в бой!— Кто третий? — спросил Валерий Михайлович. — Вы? Нет. Давайте третьей отправим Зинаиду Павловну, нашу несравненную, пекущуюся о нас и заботящуюся.— О чем вы? — не поняла Зинаида Павловна. — Спасибо, но мне сейчас ничего не надо.— Сейчас не надо. Очень может быть. А потом, в будущем?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70