Кто Голубчиков?В нашем купе ему что-то объяснили, и он пошел дальше, на всякий случай все же вопрошая: «Голубчиков есть? Срочная телеграмма Голубчикову!» Моя фамилия, слава богу, была Мальцев. Это уж я знал точно. Не найдя адресата в нашем вагоне, гражданин направился в следующий, шагая походкой моряка, привыкшего и к килевой и к бортовой качке. А вагон что-то здорово разболтало.Я вышел в тамбур. Степан Матвеевич и Иван стояли у окна, выходящего на север. Лица у них были непроницаемы. Я достал пачку. В ней осталось всего две сигареты. Я взял одну. И тут же за другой протянулась рука Степана Матвеевича.— Понимаете, — сказал он, — я никогда раньше не курил в нашей реальности. Не тянуло даже.Его фраза прозвучала как тревожный колокол пожарного набата. Но мы закурили спокойно.Дым от сигарет уносило куда-то в невидимые щели. Рубашка у меня прилипла к спине. В ушах все грохотало и повизгивало.— Ну и к чему вы пришли? — спросил я, так как молчание становилось слишком уж тягостным.— Окончательно еще ни к чему, — ответил Граммовесов.— Степан Матвеевич предполагает, — начал Иван, — что наш поезд попал в другую реальность. Необъяснимо, но факты вроде бы за это.— Степан Матвеевич! — невольно вырвалось у меня.— Не стоит пока волноваться, — слишком уж спокойно сказал он. — Есть, конечно, некоторые странности…— Например? — спросил я.— Например, за время, прошедшее после полуночи, на земном шаре должны были произвести три запуска в прошлое, а со мной ничего не произошло.— Отменили, — предположил я.— Маловероятно.— Но ведь может же быть, что у вас эта страшная способность исчезла?! Что-то изменилось в вас, на Земле или в космосе, какой-нибудь сдвиг полей?— Какой еще сдвиг полей! — посмотрел на меня как на идиота Степан Матвеевич. — Давайте считать. Вас не удивляет скопление странностей? Пришелец с планеты Ыбрыгым — раз. Появление у вас сына… Стойте, стойте! Я сначала перечислю, а потом уж возражайте. Значит, появление у вас сына — два. Бутылка, в которую наливают обыкновенную воду, а выливают кто что хочет — три.— Ничейная смерть в шахматах, — подсказал Иван.— А это еще что такое? А-а… Ничейная смерть в шахматах — четыре. М-м… Что же еще?У него явно застопорило. Так ему и надо, даже позлорадствовал я. Нечего вполне обычные вещи выдавать за чудо или фантастику! Ишь, сын у меня появился!— Что еще? — спросил я уже ехидно. — Вы еще забыли старушку, которая тащила два чемодана и рюкзак, в то время как два молодых и здоровых человека с трудом справились даже с одним чемоданом. Подумайте, разве в нашей реальности такое может произойти?Они еще размышляли, смеюсь я над ними или нет. А я вдруг вспомнил про бабусин чемодан, который она оставила под нижней полкой. А на полке этой сейчас сидит Тося. Надо же! Совсем из головы выскочило. Рассказать им? Пусть решают, что с ним делать. Может, начальнику поезда передать? А вдруг там бомба? Ведь такой тяжелый! Фу ты, черт! До каких мыслей можно дойти от этой жары.Вагон рвануло в сторону, так что я, ни за что не державшийся, отлетел к противоположному окну. Даже дверь резко, со стуком распахнулась. Низко, чуть ли не у самого пола держа корзинку, в тамбур вошел официант.— Граждане! Кому жареной колбасы? Покупайте жареную колбасу!— Спасибо, — сколь можно убедительнее сказал Степан Матвеевич, — нам не хочется жареной колбасы.— А щи продаются только престарелым, инвалидам и детям до семилетнего возраста! — возвестил официант.— Мы не в претензии. Пусть покупают, пусть кушают.— Взрослые пассажиры могут сами пройти в ресторан.— Хорошо, хорошо. Обязательно пройдем.— А жареную колбасу? — непонимающе спросил официант и поддел вилкой толстый кусок обжаренной действительно с двух сторон колбасы. С куска капали густые, ленивые, противные в такую жару капли желтоватого жира.Эта фраза все-таки добила Степана Матвеевича. Лицо его передернулось, как от страшного волнения.— Сколько?— Рупь сорок семь порция.— Сколько порций?— Девять.— Получите. — И Степан Матвеевич отсчитал официанту помятую десятку, хрустящую новенькую трешку, двугривенный и слегка погнутые три копейки.— Сдачи? — спросил притихший официант.— Там без сдачи. Пожалуйста, идите.— А товар? — Официант ничего не понимал.— А товар употребите в пищу сами. Всей поварской бригадой.— А товар? — снова спросил продавец.Степан Матвеевич и Иван тоскливо переглянулись, взяли парня под локти, тот машинально схватил корзинку, и толкнули его в коридор. В знакомой и привычной обстановке официант сразу же пришел в себя и завел речитативом:— Щи только престарелым и детям! Колбаса продана!Вагон снова дернуло в обе стороны. Двери и в другой вагон, и в коридор с треском захлопнулись. 15 — Продолжим, — предложил я.— Да, да. Со старушкой — это вы нас здорово высмеяли, — сказал Степан Матвеевич. — Больше всего меня волнует тот факт, что в поезде нет ни одного знакомого. Такого со мной не бывало уже много лет. Это, понимаете, со мной невозможно в принципе.— Память все-таки имеет какие-то пределы, — сказал я.— Возможно, — спокойно согласился Степан Матвеевич, — но только эти пределы еще никем не определены… А давайте проверим! У вас в Марграде есть телефон?Нет. Для моей квартирки это было бы слишком роскошно. Степан Матвеевич все понял по лицу и обратился к Ивану.— А у вас в Фомске?— Есть, — оживился Иван. — А это интересно.— Ваша фамилия, извиняюсь, и отчество, если, конечно, телефон на ваше имя?— Да, да, на мое. Совсем недавно поставили.— Это не имеет значения.— Строганов Иван Петрович…— Отлично… Так, так… — Степан Матвеевич с головой ушел в свою память. — Строганов… Стр… Стр… Стрепетов… Стробов.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70