Виктор Колупаев: «Самый большой дом»

Виктор Колупаев
Самый большой дом


Рассказы –



Аннотация Девочка Эльфа родилась на космическом корабле, который сбился с курса и не может вернуться на Землю. Когда она подросла, родители посадили её в маленькую одноместную ракету и отправили в свой настоящий дом, самый большой дом в мире, с разноцветным ковром и голубым потолком. Виктор КолупаевСамый большой дом Девочка проснулась, но лежала не шевелясь и не открывая глаз. Ручонки вцепились в простыню. Ее разбудила тишина, которая была только во сне. Потом девочка осторожно открыла глаза и увидела над собой лицо мамы.Утро еще не наступило, только чуть посветлел восток. Едва заметный ветерок слегка шевелил мамины волосы.— Что с тобой, доченька?Девочка потянулась к маме и обняла ее за шею.— Хорошо дома...— Хорошо. Ты спи. Еще рано.— Я не хочу спать. Там тишина, а потом пусто, и я просыпаюсь.— Хочешь, я посижу с тобой?— Посиди и спой мне песенку. Помнишь, которую ты мне пела, когда папа ремонтировал отражатели и у него заело трос, и он никак не мог попасть к нам? Про самый большой дом.— Я спою тебе другую. Про лес и солнце.— А ту ты уже не помнишь?Мама чуть покачала головой и погладила девочку по черным, рассыпавшимся по подушке волосам. Она не забыла эту песенку. Она не знала ее. Она не знала почти ничего, что касалось ее дочери. Да и кто это знал? Мама чувствовала себя виноватой перед девочкой.— Закрой глаза, хорошая моя. Я буду тихо-тихо петь. А ты ни о чем не думай. Просто слушай.И мама запела. У нее был низкий и ласковый голос. И, наверное, она любила эту песню. Девочка заложила руки за голову и, не мигая, смотрела маме в глаза. Так они смотрели друг на друга. И одна из них пела, а другая слушала и молчала. А потом мама вдруг поняла, что девочка не видит ее, что она смотрит сквозь нее, что в мыслях своих она не на этой увитой цветами веранде, а где-то далеко-далеко......Едва заметное привычное тиканье. Оно настолько привычно, что без него стало бы страшно. Без него абсолютная тишина. Это ласково тикает индикатор нормальной работы всех жизнеобеспечивающих систем корабля. Девочка сидит в глубоком кресле-отца и играет самодельной куклой. Куклу сделала ей мама из обрезков своих старых платьев, которые не пошли на одежду самой девочке.Отец хмуро вглядывается в индикаторы приборов, снова и снова вводит в математическую машину колонки цифр, изменяет программу и, дождавшись ответа, составляет новую. Обзорный экран открыт только на одну треть, и в него видны тусклые точки звезд. Туда, к одной из них, мчится корабль.— Там наш дом, — внезапно говорит девочка и показывает в самый центр экрана.— Да, маленькая. Там наш дом.Девочка привыкла показывать в центр экрана. Так ее научили отец и мать. Так было раньше. Но сейчас ее палец указывал на какую-то другую звезду, которая теперь была в центре экрана. Отец ничего не говорил ей о том, что корабль потерял управление. Ей это не нужно было знать. Да она ничего бы и не поняла.— Эльфа, тебе не скучно сидеть здесь?— Нет, па... Я учусь быть капитаном большого-пребольшого корабля.«Нет, доченька, я постараюсь, чтобы ты никогда не улетала с Земли», — думает отец.А мама спит. Четыре часа сна. Потом четыре часа они все будут вместе. Потом заснет на четыре часа папа. И Эльфа вместе с ним. И тогда мама будет решать головоломку: как повернуть корабль к Земле.Дверь открылась, и на пороге появилась мама. Ох, как красиво она была одета! Она все время меняла платья, комбинировала что-то, перешивала. А волосы у мамы рассыпались по плечам, и узенький золотой ободок пересекает лоб. Мама сейчас похожа на добрую волшебницу из сказки. Девочка так и говорит:— Ты сейчас волшебница?— Она у нас волшебница, — радостно подхватывает папа. — Правда ведь?— Правда, правда!— А если правда, — говорит мама, — то закройте глаза.Капитан и его дочь закрывают глаза, и у них в руках вдруг оказывается по яблоку.Эльфа даже чуть повизгивает от восторга. А папа незаметно шепчет. Он, кажется, даже немного сердит.— Ты опять не спала?— Нет, нет. Я спала. А потом была в оранжерее. — Она смотрит на него умоляюще. — Ничего?— Нет.Мама, наверное, любит петь. Уже почти совсем рассвело, а она все гладит девочку по головке длинными ласковым пальцами и поет. Поет про смешных зверюшек и ручеек, голубой-голубой, чистый-чистый. Девочка вдруг чуть приподнимается на локте.— Мама, ты говорила, что у нашего дома будет голубой потолок... и черный.Мама чуть было не сказала: «Разве я так говорила?» — но вовремя спохватилась.— Хорошо, доченька. У нас будет голубой потолок. А ночью, когда темно, он будет черным.— Со светлячками?— Со светлячками? Ну, конечно, со светлячками.— И по голубому будут плыть белые кудри?— Да, — согласилась мама и подумала, что это можно будет сделать.— А иногда потолок будет разрываться пополам?— Все будет, как ты захочешь.— А у нас правда самый большой дом?— Ну не совсем. Есть и больше. А тебе хочется жить в самом большом доме?— Ты говорила, что я буду жить в самом большом доме.— Людям лучше жить в маленьких домах. Таких, как наш. Чтобы кругом был лес, трава и речка, и обрыв над речкой. А в лесу...— Да, так лучше. Только ты говорила...— Спи. Еще можно поспать. Еще только светает и очень рано. А утром мы пойдем с тобой на ферму. Ты ведь видела, как доят коров?— Да, я пойду. — Девочка села в кровати. Ночная рубашка спустилась с ее худенького плеча, но она не заметила, не поправила ее. — Я пойду. Я хочу идти. Ты отпустишь меня, мама?— Я отпущу тебя, только сначала мы выпьем молока... Значит, тебе не понравилось у меня?— Мне очень понравилось у тебя.
1 2 3 4