а не является ли встреча с Кейт повторением семейной истории? И что за женщина его Кейт? Окажется ли она утонченной аристократкой, какой была Лидия, или же она такая, как его мать?И тут он понял, что уже знает ответ. Но были и другие вопросы. И он, судя по всему, не сможет ответить на них в одиночку.Свет в домике Грэнни все еще горел. Сэм начал подниматься в гору, надеясь, что старушка еще не спит. Но ему даже не пришлось стучать – она встретила его на крыльце, держа пальто в руке.Некоторое время они сидели молча: Сэм – на верхней ступеньке, а Грэнни – в старой качалке из тростника. Сэм поднял небольшой камешек и стал вертеть его в руках. Потом вдруг улыбнулся и покачал головой, подумав о том, что Грэнни, вероятно, поджидала его.– Опять подглядывала из-за занавески?– О, я видела, как ты шел, парень. Ты поймешь, когда у тебя появятся свои дети. Никак не уснуть, пока один из них все еще не лег и его что-то тревожит.– Но я не один из твоих…– О нет, ты-то как раз мой. В тебе есть кое-что от меня, парень. У тебя мой ум и моя выдержка. Ты просто еще недостаточно пожил на свете, чтобы иметь мои мозги.Грэнни с минуту молчала, раскачиваясь в своей качалке. Сэм же наблюдал за облачками пара, уплывавшими в ночь при каждом его выдохе.– Она отлично справилась сегодня, Сэм.Он кивнул.– Она останется на праздничный ужин?Сэм, посмотрев на камень в своей руке, швырнул его в сторону деревьев.– Слушай, Грэнни, – сказал он, глядя в темноту, – как отцу удалось убедить маму остаться на горе?Грэнни хохотнула. Сэм поморщился.– Я наблюдала за тобой, сынок, и могу сказать, чего точно не надо делать.Плечи Сэма поникли.– Спасибо.– Сэм, я, конечно, не знаю, что произошло между твоими родителями, прежде чем твоя мать решила остаться. Тогда не принято было много говорить об этом. Твоя мать была по-настоящему упрямой, вроде Кейт. Я думаю, она решила остаться, как только в первый раз увидела твоего отца. Но и твой отец помог ей – дал понять, что хочет этого.– Но Кейт… Как же с Кейт?– Сдается мне, она пробыла здесь намного дольше, чем требовалось.Сэм стиснул зубы. Он прекрасно понимал, что Грэнни права.– Но ведь она пыталась уехать.– Я, кажется, помню парнишку, который вдруг подхватился и сбежал с горы, надолго сбежал. – Грэнни перестала раскачиваться и подалась вперед. – Я раньше думала, что он просто боится, боится застрять навсегда на этой горе, вдали от всего мира. Тот мальчик убежал, но он вернулся. И этот побег сделал его сильнее. Он сильнее полюбил горы. Думаю, он никогда больше не уедет. А ты как думаешь?Сэм опустил голову. В этом-то и состояло отличие: ведь он покинул Атланту не из страха, он уехал оттуда духовно окрепшим, с новой целью в жизни. А когда он вернулся в Медвежью Петлю, его встретили с распростертыми объятиями.– Конечно, она сбежала, – продолжала Грэнни. – Полюбить тебя и остаться на горе – это значит отказаться от всего, с чем она выросла. Разве тебе не понятно, как это испугало бы любого человека? – Ритмичное поскрипывание качалки возобновилось. – А теперь спроси меня, как поживает моя рука.
Лучи холодного зимнего солнца струились сквозь стекла. И все же они согревали деревянный пол, на котором расположились Тина и Бесс Энн. Девочки смеялись и хлопали ладошками, пытаясь поймать крошечные пылинки, плясавшие в солнечном свете. Кейт наблюдала за ними, стоя у прилавка: она пыталась запомнить каждый миг своего последнего дня в Медвежьей Петле.Этот день стоило запомнить.Сэм ушел рано утром и вернулся со свежей рыбой, когда она уже завтракала. Он был немногословен, но что-то в нем изменилось. Он снова улыбался той теплой и ласковой улыбкой, которая так пленила ее сердце в первые дни жизни на горе. И он постоянно наблюдал за ней. Когда она доедала овсянку, мыла посуду, складывала журналы у дивана – каждый раз, когда она поднимала голову, оказывалось, что он смотрит на нее.Потом они отправились в город за ее машиной. Но Сэм поехал окружным путем, чтобы показать ей те места, которые она еще не видела.– Сразу за тем подъемом раньше была маленькая заброшенная хижина, – сказал он, когда они съехали на одну из многочисленных развилок. – Мы с приятелем часто приходили сюда и ловили рыбу в ручье, теперь он уже высох. Хижина служила нам укрытием – это была наша крепость.Кейт наконец-то повернулась к Сэму – ей так и не удалось рассмотреть то, чего уже давно не было.– Вы приходили сюда ловить рыбу, хотя у вас под боком огромное озеро?Сэм улыбнулся. Глаза его потеплели при воспоминании о том времени.– Это была наша тайна. Озеро принадлежало всем, а ручей – только нам.Он продолжал рассказывать о своем детстве, но Кейт, наслаждаясь одним лишь его присутствием, почти не слушала. День был очень солнечный, и в его волосах вспыхивали золотистые искорки. Сэм, похоже, никогда не пользовался темными очками – когда он улыбался, в уголках его глаз появлялись морщинки.Воспоминания об их единственной ночи любви вновь захлестнули Кейт. Стоило ей закрыть глаза – и она видела, как он нависает над ней в постели, видела его мускулистое тело, поблескивающее в свете свечей.– …и никто не смеялся, когда мы приносили крошечных рыбок домой, чтобы мама приготовила их на обед. Мы всегда ели рыбу в те вечера. Стыдно признаться, но только через несколько лет до меня дошло, что рыба на моей тарелке была раза в три больше той, что я приносил.Кейт улыбнулась – она прекрасно себе это представляла.– Энни рассказала мне, как твоя мама читала тебе летними вечерами у озера. “Уолдена”…– И Эмерсона, и поэмы Фроста. Много из Марка Твена. – В глазах Сэма вновь появилось уже знакомое ей мечтательное выражение, словно он находился где-то далеко-далеко.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54