Увлеченность – это ведь такая вещь, которая позволяет человеку хорошо делать свое дело, вне зависимости от того, чем, помимо этого, он занят по жизни.
Так или иначе, но благодаря его попытке выучиться на садовода мы с ним и познакомились. Через два с половиной года, когда у него был в кармане преддиплом, мы уже поженились. Я и ожидать не могла, что в конце концов стану госпожой Гертнер. Не только потому, что фамилия так подходила к моей профессии, нет, теперь я могла объяснять людям особенности правописания моей фамилии: «Как "G?rtner", только с «ае». И каждый тотчас все понимал. Моя девичья фамилия была Прцбилла, и я всю жизнь подозревала, что предки мои происходили из какой-то особенно бедной в плане вокальных данных языка области Польши. Во всяком случае, пока я не вышла замуж, люди каждый раз спешили сказать мне: «Будьте здоровы!» – стоило мне им представиться. И если кому-то из новых знакомых удавалось с первого раза правильно произнести мою фамилию, человека этого я запоминала на всю жизнь как нечто выдающееся. К счастью, те времена давно ушли в прошлое. В следующем году мы отпразднуем десятилетие нашей со Штефаном свадьбы.
Мы всю нашу совместную жизнь великолепно дополняли друг друга, Я была прекрасным генератором идей, а Штефан обладал необходимыми способностями, чтобы соотносить эти идеи с реальностью. К сожалению, соотнося их с реальностью, он всегда разъяснял мне с точки зрения экономической целесообразности, что с моими мечтами едва ли удастся заработать много денег. Куда больше я могла радоваться, например, своей идее импортировать из Голландии дорогие цветы, чтобы перепродать их здесь с большой прибылью. Очевидно, это срабатывало. В декабре мы впервые свели баланс с дефицитом и едва ли не благодаря продаже рождественских звезд, которые обработали блестящим спреем. И пожалуйста, не надо подозрений. Все было сделано в рамках закона: за каждую звезду было уплачено по одному евро и девяносто центов таможенной пошлины. Не много, но и не мало. Это был как минимум успех, если сравнивать с предыдущими месяцами, когда мы работали только за долги и взятые ранее кредиты. Очень возможно, что бегонии и газонная трава сулили нам наступившей весной не меньший успех, чем пресловутые рождественские звезды.
– В мое время газонную траву из Новой Гвинеи не привозили… – Фриц неодобрительно покачал головой, но только Эберхард воспринял замечание как шутку и позволил себе засмеяться. Фриц воодушевился его поддержкой и продолжил: – В мое время уважающий себя человек не зарабатывал на жизнь перепродажей всяких травок и цветочков! Для чего мы заботились о твоем образовании?
Этот вопрос также задавался каждое воскресенье. Я украдкой посмотрела на собравшихся. Оливер сделал серьезное лицо, поскольку точно знал, что чуть позже этот же вопрос прозвучит и в его адрес; Эвелин рассматривала свои ногти, Катинка украдкой вздохнула, а Эберхард язвительно ухмылялся.
Штефан попытался вести себя независимо.
– На этой неделе у меня были многообещающие переговоры с похоронным бюро Зегебрехта. Они скорее всего захотят воспользоваться нашими услугами вместо фирмы «Цветы Мюллера». Озеленение и оформление могил, очевидно, весьма перспективная тема.
– Ну надо же! – произнес Эберхард и снова рассмеялся своим тявкающим смехом.
– Озеленение и оформление могил! – фыркнул Фриц. – Уважающий себя мужчина никогда не изберет такой род занятий, чтобы прокормить свою семью. Уж лучше я побеспокоюсь, чтобы ты зарабатывал на кусок хлеба в моей фирме.
– Но у Штефана есть работа, – вставила я.
– Это ты называешь работой? – вскричал Фриц. – Из каких средств, позволь узнать, вы собираетесь финансировать образование ваших детей?
– Ах, но ведь у нас пока нет детей, – отважилась возразить я.
Фриц сдвинул густые брови.
– Да, конечно! – прорычал он. – А почему их нет? Потому что вы не в состоянии себе это позволить. Потому и нет. И по той же самой причине моя невестка вынуждена носить вещи из старого сундука с барахлом, сохранившимся с прошлого века.
Первым моим желанием было вскочить с места и возмущенно прокричать, что это барахло совсем не из старого сундука, а из моего платяного шкафа. Но я сдержала себя, потому что где-то внутри понимала, что никакой принципиальной разницы между сундуком и платяным шкафом в общем-то нет.
– Мы могли бы позволить себе иметь детей, – смело вступился Штефан. – Но мы не хотим. Во всяком случае, пока.
– Точно, – сказала я, чтобы хоть что-то сказать. Мы со Штефаном были едины во мнении, что не созданы для детей. А дети для нас.
– Ага, – вступил в разговор Эберхард.
Он-то мог совершенно непринужденно принимать участие в этих воскресных разборках, потому что заслужил признание Фрица. Будучи одним из руководителей довольно крупного автопредприятия (того самого, в котором Фриц до выхода на пенсию являлся вторым человеком), Эберхард зарабатывал вполне достаточно (хотя, может быть, и не очень много). Иначе у него вряд ли бы нашлось время, чтобы каждые два-три года делать своей жене по ребенку. И как в любое другое воскресенье, я пожалела, что у меня в руках нет приличного молотка, чтобы как следует стукнуть его по голове. Или бейсбольной биты, или винтовки, или…
– Ерунда! – закричал Фриц, ударив кулаком по столу так, что кофейные чашки подпрыгнули. – Это полная ерунда. Каждая женщина хочет иметь детей, а каждый мужчина хочет наследника! Только вам это кажется глупым. Да уж, конечно. Почему бы нет? Два бездетных мужика, которым уже за тридцать, и оба по уши в долгах! Один выращивает цветочки для похоронной конторы, а второй берет интервью у доблестных пожарных!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75