– Что она имела в виду? В чем состоит это творение?»
Вдруг ей вспомнилось, что Сара давно назвала дневник своего рода песенной линией. «Если этот дневник моя песенная линия, – размышляла она, – тогда, делая в нем записи, я и совершаю творение. Может быть, об этом и говорила Сара? А если так, то это песенная линия моя и моей матери тоже, потому что раньше дневник принадлежал ей. Но я продолжаю его и теперь мучаюсь от тех же кошмаров, что и она, и переживаю такой же страх и ужас, что не отпускал ее в последние дни жизни. Песенные линии, – устало думала Джоанна. – Змеи-Радуги и дикие собаки. Что все это значит?» Это все надоело и в то же время владело ее умом. А если найти способ изменить песенную линию? Ей совсем не хотелось повторять судьбу матери и передавать ее Бет.
Джоанна отложила дневник и прошла к маленькому письменному столу. Она зажгла лампу, достала лист бумаги и решительно начала писать: «Дорогая тетя Миллисент, уже много раз обращалась я к вам с просьбой прояснить некоторые моменты в жизни моей матери, но старалась не быть назойливой из уважения к горю, которое, как вы писали, вас снова заставили бы пережить воспоминания – горе от потери сестры. Но теперь я вынуждена проявить настойчивость. Меня начинает мучить некий недуг, от которого страдала мать на протяжении нескольких месяцев, предшествовавших ее кончине. Как и ее, меня преследуют страшные сны и головные боли, а также нарастающее чувство страха. Жизненно важно для меня установить причину этого, которая, по моему мнению, таится в детстве матери, и только вы можете сообщить мне нужные подробности. Тетя Миллисент, ради моего блага и блага моей дочери, которой, как я боюсь, грозит такое же наследство, умоляю вас рассказать мне, что вам известно насчет обстоятельств возвращения моей матери из Австралии. Есть ли в них что-либо, что мне следует знать?»
Кучер оставался неумолим:
– Извините, миссис. Я не вожу черных. Мне надо думать о других пассажирах. Они заплатили деньги. У них есть права.
Джоанна не верила своим ушам. Приехать в такую даль, провести в дороге столько часов, и когда Карра-Карра уже почти рядом, кучер дилижанса отказывался наотрез везти Сару, потому что она аборигенка.
– Неужели вы говорите серьезно? Как вы можете оставить нас здесь?
– Поймите, миссис, – понизил он голос. – Я ничего не имею против черных. Будь моя воля, я бы ее взял. Но другие пассажиры…
Две женщины и трое мужчин, сидевшие в экипаже, приехали на том же поезде, что и Джоанна с Сарой, и сейчас намеренно отводила глаза.
– И что же нам, по-вашему, делать? – спросила Джоанна у кучера. – Здесь же ничего нет! – Остановку представлял маленький сарайчик, и других строений поблизости не было. В нескольких шагах от железнодорожного полотна стоял стеной густой лес. Для тех, кто не ехал в Сидней, железнодорожное путешествие заканчивалось здесь. А кому надо было в другие города и селения, высаживались и дальше добирались в дилижансе.
– Простите, миссис, но компания установила такие правила. Никаких аборигенов, – извиняющимся тоном проговорил возница, забираясь на свое место.
– Пожалуйста, Джоанна, поезжай с ним, – посоветовала Сара. – А я подожду тебя здесь.
– Но Сара, я, возможно, заночую в миссии. А где будешь ночевать ты? В этом сарае? – она повернулась к кучеру. – Но скажите нам хотя бы, далеко ли отсюда до миссии Карра-Карра?
– Десять миль по дороге. Но она все время идет в гору. Да и дождь собирается. Может быть, вам сделать так, как советует девушка, и поехать со мной?
– С вами ехать я не собираюсь ни за что. И можете не сомневаться, что я напишу на вашу компанию жалобу.
– Воля ваша, – сказал он и щелкнул вожжами. Экипаж затарахтел по дороге и вскоре исчез из виду за высокой стеной сосен. Джоанна почувствовала, что дождь не за горами. В то время как равнины на западе изнывали от засухи, здесь, у границы Нового Южного Уэльса, среди гор, радующих глаз пышным зеленым убранством, небольшие дожди не были редкостью.
– Ну, Сара, надо и нам поторапливаться, – поднимая свой саквояж, сказала Джоанна.
Бодрящий горный воздух придавал им сил, пьянил аромат хвои и запах суглинистой почвы. Они шли по лесной дороге, и Джоанна чувствовала растущее волнение. Неужели после стольких лет она нашла Карра-Карра? Есть ли поблизости речушка под названием Боуманз-Крик? И другое место, именуемое Дурребар? Может быть, она с Сарой идут по земле, указанной в документе и принадлежащей ей?
Джоанна написала письмо главе миссии Уильяму Робертсону с вопросом, известно ли ему что-либо о ее деде с бабушкой, но он отделался скупым посланием делового человека: «Не знаю, что вам рассказать, миссис Уэстбрук. Но если вы решите посетить нас, мы обещаем вам наше скромное гостеприимство».
Как только принимался идти дождь, Джоанна с Сарой находили убежище под деревьями. Их шерстяные пальто отяжелели от влаги, и на ботинки налипла грязь. Но это не испортило их приподнятого настроения, и унывать они не собирались. Джоанну не покидало волнение с того самого момента, как она прочитала захваченный Адамом на выставке рекламный листок. И вот она наконец здесь, в горах, совсем близко от места, где, возможно, родилась ее мать. Они устало брели по дороге, вслушиваясь в лесную тишину. Время от времени пролетавший между деревьями попугай мелькал голубым и красным оперением. Из глубины леса доносились звериные голоса, вокруг в изобилии росли невиданные цветы. Непривычные к высокогорью, они начали уставать, давал о себе знать и постоянный подъем. Приходилось часто останавливаться, чтобы взять в другую руку саквояжи и перевести дух.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179