Я думал, ты давно замужем, уехала куда-нибудь.
– Нет, я не замужем, – ответила она тихо.
Он хотел спросить, почему, но вовремя понял, что вопрос неуместен. В Америке таких, как Сара, называли полукровками или метисами. В названии приятного было мало. Он подозревал, что в австралийском обществе жили те же предрассудки, что и в американском.
– Ты по-прежнему знаешь, что будет?
– Что вы имеете в виду? – в ее глазах отразилось недоумение.
– Помню, у тебя появлялись предчувствия, ты обладала способностью к ясновидению. Помнишь, ту грозовую ночь, когда Хью потерял так много овец? Ты знала, что должно произойти что-то плохое. Ты и теперь чувствуешь такие вещи?
– Иногда, но не часто, – улыбнулась она.
Сара снова занялась сиропом из фенхеля. Она сняла с полки над столом несколько глиняных кувшинчиков, поставила в ряд и налила в каждый понемногу сиропа.
– И как вы его используете? – полюбопытствовал Филип.
– Этот сироп налаживает пищеварение, а еще он – хорошее мочегонное средство.
Они снова помолчали. Филип посмотрел на кувшинчик в своих руках. Тяжелый и гладкий, он был сделан из непрозрачного пурпурного стекла и закрыт массивной круглой пробкой. На прилепленной сбоку этикетке значилось: «Мазь календулы, февраль 1880 год».
– Элис славная, – сказала Сара, закончив разливать сироп. – Как вы познакомились?
– Я путешествовал по Англии, и нас познакомил общий друг.
– Вы много путешествуете?
– Да. Думаю, я по натуре неугомонный странник. Она отвлеклась от своего занятия и посмотрела на него.
– Помню, вы искали ответы, когда в прошлый раз были здесь. Вы все еще их ищете?
– Не знаю, Сара, существуют ли ответы. Я работаю, и это мое основное занятие.
– Строите дома другим людям и не имеете своего.
Он смотрел на ее высокие скулы, пухлые губы, выбившиеся из прически прядки волос, ласкавшие обнаженную шею. И его потрясла первозданная сила ее чувственности, лишь слегка смягченная тщательно привитой утонченностью, нашедшей отражение в крошечных жемчужных каплях сережек, скромной камее у ворота и черепаховых гребнях, поддерживавших ее густые каштановые волосы, уложенные в высокую прическу.
– Знаете, Филип, – сказала она, закупоривая кувшинчики, – если бы вы были аборигеном, я бы сказала, что вы много кочуете, следуя за своей песенной линией.
– Следуя за ней, а может быть, в поисках ее? Сара, а может песенная линия тянуться вокруг всей Земли?
– Может. Но когда-нибудь, где-нибудь она должна закончиться. Точно так же, как были Мечтания начала, так же есть и завершающие Мечтания.
– Знаю, имя им рождение и смерть. Возможно, моя жизнь и есть моя песенная линия, и я не знаю, куда она меня ведет.
– Вы постриглись, – улыбнулась она. Он коснулся рукой затылка.
– Да, пару лет назад. Элис не нравились длинные волосы. А мне такая прическа напоминала о том времени, когда я жил у индейцев навахо. Иногда я думаю, что это был самый счастливый период моей жизни, – признался он. – И еще полгода, прожитые здесь.
Снаружи к окну над столом подлетела большая ночная бабочка и стала отчаянно бить крыльями о стекло, стремясь пробиться в комнату, к свету. Сара смотрела на нее и чувствовала, что Филип рядом, и его взгляд устремлен на нее. Что-то начиналось между ними, она знала, что он также это чувствует, и сознавала, что они вдвоем боятся этого.
– Расскажите мне о своей книге, – попросила Сара.
– Я хочу сделать зарисовки австралийских загородных домов, и мне бы хотелось этим заняться как можно скорее. Я хочу проехаться по району и выбрать наиболее характерные примеры архитектуры Австралии. Может быть, ты могла бы помочь мне в моих поисках?
– Завтра я уезжаю с Джоанной в Новый Южный Уэльс. Нас пригласили в одну из миссий.
– А после, когда вернешься?
– Может быть, – ответила она, заметив, что бабочка улетела.
Джоанна металась во сне. «Где мы, мама? Почему мы здесь?»
Издалека донесся голос леди Эмили: «Тише, детка. Мы пережидаем». «Кого пережидаем, мама?» «Собак».
– Нет! – крикнула Джоанна и села в постели.
– Джоанна, что с тобой? – спросил разбуженный ее криком Хью. – Тебе опять снился страшный сон?
– Это был ужас, – ее так трясло, что она с трудом могла говорить. – И совсем… как наяву.
– Давай, я принесу тебе молока. Мы посидим с тобой, поговорим.
Она коснулась его щеки, почувствовала отросшую щетину. Хью поздно лег, и ему предстояло рано вставать и ехать на дальние пастбища, чтобы проверить, хватает ли там овцам воды.
– Не беспокойся, ничего не нужно. Я посижу немного и почитаю.
Она надела халат, вышла из комнаты, стараясь не шуметь, и тихонько прикрыла за собой дверь. В гостиной она зажгла лампу, уселась в одно из кресел и, откинув голову на спинку, закрыла глаза. Ни одно из лекарств не могло ей помочь. Боль не имела физической природы, и только усилие воли способно было подавить тупую боль – спутницу кошмаров. Если бы ей только удалось прекратить ли сны. Она захватила с собой дневник матери и начала листать страницы, прочитанные много раз. Она обращалась к ним снова и снова с надеждой найти какую-нибудь подсказку, ускользнувшую от нее раньше. Уютно тикали часы на камине, в кустах за домом что-то зашуршало. На подоконник присела ночная птица и тут же улетела, еле слышно хлопая крыльями. Медленно листая страницы, Джоанна дошла до конца записей, сделанных матерью. Дальше уже она вела свой рассказ о первых днях в «Меринде», о тревогах об Адаме, о ростках любви к Хью. Она дошла до записи о том дне, когда Сара привела ее к реке и рассказала о Мечтаниях Кенгуру. «Сара сказала мне, что я следую песенной линии и песнями творю, – писала она почти девять лет назад.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179