Он тяжело переступал по мокрому снегу, большая ответственность, легшая на него после исповеди солдата, будто толкала его вперед сквозь слякоть.Сорокалетний Пиотр Вайда за два десятилетия службы в качестве приходского священника никогда не испытывал подобного страха. Он так углубился в свои тревожные мысли, что не заметил, как на темной улице к нему вдруг приблизилась едва различимая фигура. И только когда другой человек оказался рядом с ним и пробормотал «Счастливого Рождества, отец», он, испугавшись, оторвал глаза от тротуара.– Ян, – тихо произнес священник.После полуночи было почти невозможно встретить кого-либо на улице. Дитер Шмидт, гауптштурмфюрер Гауптштурмфюрер (нем.) – капитан войск СС в нацистской Германии.

гестапо, строго соблюдал введенный им же комендантский час и следил за тем, чтобы его солдаты безжалостно пресекали любое нарушение. Он неохотно сделал исключения для врачей и священников, которых часто вызывали среди ночи в силу рода их деятельности.По лицу священника было заметно, какое смятение царит в его душе, и это не ускользнуло от острого глаза доктора Шукальского.– Отец, вы плохо выглядите.– Я чувствую себя хорошо. Очень хорошо. Ян, куда вы идете в этот час? Время уже за полночь.– Видите ли, – он вздохнул, и пар из его рта заструился среди падавшего снега, – я просто гуляю, чтобы собраться с мыслями, но решил пойти домой и побыть вместе с женой и сыном. Если мой особый пациент проснется, то меня вызовут в больницу.Отец Вайда кивнул. Шукальский был не единственным, кто хорошо умел читать по лицам, и священник заметил на лице друга странную рассеянность.– Ян, а вам хорошо?Врач тихо рассмеялся.– Пиотр, беспокойтесь о моей душе, а я позабочусь о вашем теле.Но лицо священника оставалось серьезным.– Ян, я спрашивал о вашей душе.Улыбка исчезла с лица Шукальского.– Ян, – начал Пиотр тихим голосом – как скоро вы думаете лечь спать? Мне сперва надо проведать прихожан в больнице, но после этого…– Это будет не скоро, Пиотр. Однако нет никакой необходимости заходить ко мне. Со мной все в порядке, я правду говорю. Наверно, я просто устал…– Нет, Ян. Речь идет не о вас. Речь идет обо мне.Брови Шукальского приподнялись. Он еще раз внимательно посмотрел в лицо друга, и выражение широко раскрытых серых глаз священника немного встревожило его.– Пиотр, в чем дело?– Ян, не здесь. Не сейчас. Попозже. Если… если я вообще к тебе зайду, а такое вполне может случиться… – Его голос угас.– Пиотр, ты же знаешь, что мой дом открыт для тебя в любое время.– Да-да. Тогда я зайду попозже. А теперь я должен поспешить. Спокойной ночи, Ян.Шукальский стоял на заснеженном тротуаре и смотрел вслед торопливо удалявшемуся священнику. Отец Пиотр Вайда даже не пожелал ему счастливого Рождества.
Им пришлось нырять в дверные проемы, чтобы не оказаться в руках нацистских патрулей, и удалось незамеченными прийти в квартиру Марии.– Тебе не надо было снимать номер в «Белом Орле», – тихо сказала она, ища в сумочке ключ. – Ты ведь можешь остановиться прямо здесь.Макс прижал Марию к себе и приник губами к ее шее.– Я не знал, с кем я встречусь, kochana Мария. Я сумел лишь узнать, куда тебя направили. Мне пригрезилось, что ты вышла замуж, родила шестерых детей и страшно растолстела.– За два года? – Она расхохоталась. – Ах, да! – Она достала ключ.Макс взял ключ и после несколько попыток нетвердой рукой подвыпившего человека отпер дверь. Они вошли в обнимку. Когда Мария хотела было включить свет, Макс поймал ее за руку, притянул к себе и впился в ее губы. Отстранившись от нее, он сказал:– Мне не следовало уезжать из Варшавы.– Забудем о прошлом, – прошептала она.– Пусть будет так, moja kochana. Moja kochana (польск.) – моя любимая.

Мы будем думать только о настоящем, о тебе и обо мне, о Рождестве, о шампанском и безумной любви.– У нас нет шампанского.– Что? Но мы не можем без шампанского! Так принято. А что же у тебя есть?– Пиво.– Пиво! Это богохульство. Нам нужно шампанское. Я посмотрю, нельзя ли достать его.– В этот час? Макс, не делай глупостей.– Ах… – Он нежно коснулся ее щеки. – Думаю, я, возможно, сумею уговорить хозяина «Белого Орла» расстаться с одной бутылкой. Если только у него есть шампанское…– Но ведь так поздно!– Не волнуйся, – прошептал он, направляясь к двери. – Мне просто хочется, чтобы сегодня все было как положено. Мы ведь все-таки не виделись целых два года. А ты пока разведи огонь в камине, хорошо?
В этот час в палате было темно и тихо, больные мирно спали, единственная дежурная сестра сидела в дальнем конце за стеклянной перегородкой. Темная фигура скользнула в другом конце палаты через дверь в коридоре, выходившей на улицу, и застыла в тени. С этого места хорошо просматривались все койки и медсестра, склонившая голову над книгой. Свет доходил сюда от единственной лампочки, горевшей в самом конце этого длинного помещения. Повернув голову влево и вправо, затем осмотрев ряды коек, неизвестный обнаружил перебинтованную голову неподвижно лежавшего цыгана. Темнота и полная тишина служили хорошим прикрытием, так что непрошеный гость легко нашел естественное укрытие.Держась в тени, он смог быстро и бесшумно пройти мимо других больных прямо к койке цыгана.Человек на койке лежал совсем тихо, на его лице не замечалось никаких следов тревоги. Неизвестный навис на ним и внимательно разглядывал его лицо, прислушиваясь к шепоту снега, падавшего на оконные рамы. Он неторопливо наклонился и ловко вытащил подушку из-под головы больного. Задержав дыхание и застыв в напряженной позе, он еще раз взглянул на пост дежурной медсестры.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105