– Вакцина…– Совершенно верно, и еще кое-что, о чем немцам ничего неизвестно. Не хотите взглянуть, где и как производилась эта вакцина? А вы, герр гауптштурмфюрер, не хотите узнать, что происходило прямо под вашим носом в течение двух с половиной лет? А вы, герр штурмбаннфюрер, хотите узнать, кто год назад смеялся за вашей спиной и где они сейчас? – Он состроил ангельскую улыбку. – Пойдемте со мной, и я вам все покажу.Отец Вайда повернулся и направился к задней части апсиды. Когда один из солдат поднял автомат, готовясь выстрелить, Гартунг тихо приказал:– Подожди. Пойдем за ним.Небольшая группа последовала за священником к двери в углублении. Он повернул ключ в большом железном замке и открыл путь к винтовой лестнице, которая вела вниз к склепу. Священник включил свет и начал медленно спускаться по лестнице, приговаривая:– Видите, господа? Здесь есть даже электрический свет.– Что это за место? – тихо спросил кто-то, пока все один за другим спускались по каменной лестнице следом за священником.Наконец они оказались внизу. Девять человек смотрели широко раскрытыми глазами.– Вот. Мы пришли. Господа, это наша лаборатория.Священник пересек небольшое помещение и остановился на другой стороне у заставленного оборудованием стола. Он обратился к своим гостям:– Господа, теперь я могу вам рассказать все, ибо знаю, что Зофия больше не в вашей власти. Русские слишком близко, и вам пора подумать о собственной безопасности. Я и другие, кто устроили этот обман, ну, – он пожал плечами, – мы всегда были готовы отвечать за последствия. Что же касается города, я должен был убедиться, что он в безопасности.Затем отец Вайда подробно объяснил, как была обнаружена вакцина, как ее готовили, почему она спутала реакцию Вейля-Феликса и как они устроили «эпидемию».Когда священник закончил свой рассказ, Фриц Мюллер сказал:– Это совершенно невероятно.– Невероятно, это точно, – мрачно сказал Гартунг, – но вы кое-что пропустили в своей интересной истории.– Неужели?– Небольшой факт о ваших товарищах по заговору и о том, где они сейчас.– Господа, здесь мне придется разочаровать вас, ибо, видите ли, к этому времени они покинули Польшу целыми и невредимыми. Остался лишь я один.– Но вы ведь знаете, где они, верно?Отец Вайда посмотрел прямо в холодные синевато-серые глаза Гартунга.– Я уже сказал, что они за пределами Польши. Вам до них не добраться.– Священник, я могу развязать вам язык.Отец Вайда улыбнулся и задумчиво покачал головой.– Я так не думаю. Я думаю, герр штурмбаннфюрер, в глубине души вы понимаете: что бы вы со мной ни делали, это не заставит меня говорить.Гартунг мгновение свирепо смотрел в спокойные глаза священника, затем вдруг не выдержал и во все горло начал отдавать приказы окружавшим его солдатам. Автоматные очереди взорвали тишину, и пули сразили тело Пиотра Вайды. Когда эхо выстрелов отдалось от окружающих каменных гробов, Максимилиан Гартунг, к своему ужасу и гневу, увидел, что отец Пиотр Вайда умер с безмятежной улыбкой на устах. Эпилог – Мария… – прошептал он. – Значит, это вы. И вы живы.– Да, Ян.У нее дрожал голос, она с трудом сдерживала слезы.Они пробыли в кабинете лишь несколько минут, ощущая, как проходят годы и десятилетия, и осознали, в каком времени живут. Доктор Ян Сухов закрыл лицо руками и долго не отнимал их.– Я искала вас, – тихо сказала она. – Я всегда надеялась, что вы живы и вам удалось выбраться из Польши.– Боже мой, я не могу в это поверить… снова видеть вас.– Ян, как вы выбрались из Зофии?– Как ни смешно, сделать это было нетрудно. Отец Вайда отвез Катарину, Алекса и меня в деревню Добра, где мы прятались восемь месяцев, пока русские не освободили Польшу до самого Аушвица. Сначала мы собирались вернуться в Зофию, но русские так жестоко обращались с поляками, что мы присоединились к тем, кто бежал в Германию. Оттуда два года спустя нам удалось эмигрировать в Америку. Мы изменили свои имена – я вижу, что вы поступили так же, – и с тех пор живем здесь, в Нью-Йорке. Мария, не могу поверить, что это вы! Я все эти годы думал, что вы погибли!– Значит, вы получили мое послание из лаборатории…– Да, получил! Сначала я ничего не понял, но когда наконец расшифровал его, то не терял времени и тут же бежал. Но расскажите мне о себе!– Ян, я вступила в ряды Сопротивления и приняла активное участие в августовском восстании. После этого я стала одной из тех сотен тысяч, у кого нет ни дома, ни имени. Изменив имя и профессию, я сумела добраться до Англии и там провела все эти годы, работая администратором в больнице. Знаете, Ян, до меня дошел слух от других беженцев, что вам удалось выбраться из Польши, поселиться в Соединенных Штатах и найти работу специалиста по инфекционным болезням. Я все время искала вас. Я расспрашивала стольких врачей…Взор Яна снова выхватил фотографию на первой полосе «Буэнос-Айрес Гералд». Лицо постарело, но ошибки тут не могло быть: это их старый приятель Максимилиан Гартунг.– Мы изменили свои имена из-за него, правда?– Да, полагаю, что так и было. Я почему-то всегда чувствовала, что Макс переживет войну и скроется. И я всегда чувствовала, что он будет искать нас хоть на краю света. Я знала, что вы должны были изменить свое имя. Вот почему оказалось так трудно разыскать вас. Но когда… когда я увидела вот это, – она постучала по газете, – я была вынуждена разыскать вас, найти вас после всех этих лет. Ян, он мертв. Теперь нам больше не надо опасаться его.Доктор Шукальский взял газету и снова внимательно прочитал колонку, где говорилось о смерти ювелира.– Как забавно. Он умер не только от пули, а также от укуса большой собаки в шею.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105