Толпа зашевелилась, люди поворачивали головы в том направлении, в котором осужденный делал знаки, но ничего не увидели. Макс посмотрел на палачей с решительным видом, словно говорившим: «Чего вы ждете?»
Он сам надел петлю себе на шею.
– Вы готовы? – спросил он. – Закончим же. Я вас прошу только об одном: закройте мне потом лицо.
Молодой помощник палача, стоявший слева, кивнул в знак согласия. Он поднялся на лесенку, находившуюся позади виселицы. Все взоры были прикованы к нему. Когда он оказался на самой верхней ступеньке, палач и его помощник выбили лестницу у него из-под ног, и преступник повис в воздухе.
Жоанн в этот миг и явился на площади. Он хотел успеть к доктору до начала казни.
– Великий Боже! – воскликнул он. – Казнь перенесли на более раннее время. Я пришел слишком поздно! Это окно открыто… Хоть бы они ничего не увидели!
По странной случайности помощник палача, который должен был набросить платок на лицо осужденного, отошел в тот момент, когда предсмертные конвульсии повешенного стали особенно сильными. Платок упал, открыв лицо Макса, которое уже посинело.
Жоанн с ужасом отвернулся. Он почувствовал такую слабость, что вынужден был собрать все свое мужество, чтобы перейти площадь.
В тот момент, когда он хотел постучать в дверь, она внезапно отворилась и мимо него пробежала наспех одетая служанка, крикнув ему на ходу:
– Я побежала за акушером.
Жоанн вошел. На первом этаже никого не было. Он услышал рыдания и поспешил на второй этаж. Картина, которая предстала перед его глазами, заставила его замереть на пороге.
Мелида в эту ночь спала еще более беспокойно и лихорадочно, чем обычно. Шум, который на рассвете начался на улице, мешал ей. Она встала и машинально открыла окно. Когда она узнала в осужденном Макса, то испустила душераздирающий крик и опрокинулась навзничь.
Доктор и Эмерод прибежали, услышав этот крик. Они увидели толпу и повешенного, но не узнали его. Однако они не сомневались, что вид ужасного зрелища явился причиной обморока Мелиды.
Эмерод бросилась к сестре. Доктор опустился на одно колено и положил на другое головку дочери.
– Боже мой! – воскликнул он, залившись слезами. Она умерла!
– Невозможно, отец, вы ошибаетесь, – ответила Эмерод дрожа.
При слове «умерла» рыдания вырвались из груди бедной матери, которая немая и неподвижная, ожидала, что скажет муж, и, опираясь на стену, пыталась прочесть молитву, которую от волнения забыла.
– Я не могу прощупать пульс – сказал доктор, – я слишком взволнован, у меня немеют конечности. Врача! Приведите врача, акушера! Скорее! Я чувствую, что мне изменяет рассудок…
– Отец! Милый отец! – возопила Эмерод умоляющим голосом. – Придите в себя, пожалейте нас!
Жоанн вошел в комнату.
– Ах, это вы! – воскликнула Эмерод. – Подойдите сюда, взгляните, ваши глаза не залиты слезами, как мои, – правда, что она не умерла? Я уже ничего не вижу.
Жоанн нагнулся и спросил Эмерод:
– Значит, она узнала?
– Кого? – удивилась девушка.
– Это правда, что она не успела вам ничего сказать? – Там висит ОН, – прошептал молодой человек, протянув руку в направлении виселицы.
– Он?! – с ужасом вопросила Эмерод, глядя на казненного из окна. – Боже милостивый! Этот человек должен был кончить так, но она!..
В это время доктор закричал, радуясь, как ребенок:
– Ее сердце бьется! Я чувствую ее сердце! – Затем вдруг помрачнев, он продолжал, качая головой: – Но она еще не спасена. Помогите мне, Жоанн, мы перенесем ее в комнату матери.
Эмерод закрыла окно, выходившее на площадь, и прошептала:
– Боже! Не дай родиться ребенку у той, чья душа скоро отлетит на небо.
Мелида пришла в себя. Она громко кричала, хотя не помнила происшедшего.
– Идите, идите скорее! – сказал доктор врачу, которого привела служанка, – у нее начались схватки. Я не могу вам помогать. О, сэр, я отец и вручаю вам свое дитя. Она так слаба, так страдает! Необходима большая предосторожность.
– Положитесь на меня, – сказал врач, пожимая ему руку. – У меня тоже есть дети, и я вас понимаю.
Он прошел к роженице. Семья собралась за дверью комнаты, бледнея при каждом крике Мелиды.
За что это бедное, обессилевшее, лишившееся рассудка создание было обречено страдать несколько часов, ведает один Бог.
Это было странное зрелище: четверо человек неподвижно стояли, стараясь сдерживать даже дыхание и отвечали стонами на крики несчастной. Но вот наступила тишина. Доктор, думая, что его дочь умерла, открыл дверь и все четверо устремились в комнату. Мелида лежала на кровати бледная, изнуренная, недвижимая. Все же по колыханию груди было видно, что она жива.
Никто не осмеливался расспрашивать врача.
– Я сделал все, что мог для спасения ребенка, по у матери было падение, видимо, она упала неудачно. Ребенок умер за два часа до появления на свет, – объяснил он.
– Это неважно, поскольку моя дочь спасена! – воскликнул доктор, может быть, чересчур поспешно.
Эмерод и Жоанн украдкой переглянулись…
15
«Скажи мне, что стало с тем человеком…»
Прошел месяц, но прилежные заботы доктора, миссис Ивенс и Эмерод не могли восторжествовать над лихорадкой, которая совершенно лишила Мелиду рассудка.
Так прошли еще два месяца.
На другой день после того, как мистер Ивенс заметил беременность Мелиды, узнал всю глубину несчастья, свалившегося на семью, он, не сказав никому, написал обо всем Вильяму Нельсону, чтобы возвратить ему свободу от слова, данного Мелиде.
Получив ответ Вильяма, мистер Ивенс бережно сохранил его. Он больше рассчитывал на это письмо, чтобы произвести переворот в душе Мелиды, чем на все доводы разума.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67