– Ритта Риджи, падре, – сказала я.
– Это неправда, – прозвучал сверху его голос. – Так тебя называют в деревне. А знаешь ли ты свое полное христианское имя?
Я снова опустила глаза. Сама себе я казалась маленькой и ничтожной.
– Меня зовут Сюзанна Маргарита Катарина Анжелика, падре.
Я выговорила эту связку имен почти по слогам. Они звучали для меня странно. В деревне я была просто Ритта, и всё.
– Сколько тебе лет?
– Семь…
– А знаешь ли ты, кто твоя мать?
– У меня нет матери, падре, – сказала я нерешительно. О, как неуютно я себя чувствовала! Холодные стены францисканского монастыря слишком резко отличались от той среды, в которой я росла. Даже детский веселый гомон, долетавший из-за двери класса, казался странным в этом царстве холода и полумрака.
– Это ложь, – произнес фра Габриэле. – У тебя есть мать. Но ты должна забыть о ней.
С каждым словом его голос звучал все холоднее, становясь совсем уж ледяным, и теперь к нему примешалась ненависть.
– Да, ты должна забыть о ней, переступив порог нашей школы. Твоя мать много грешит и мало кается. Ты должна молиться и каяться за нее. И никогда не лгать.
– Да, падре, – сказала я, ничего не понимая, кроме последней фразы.
– Ты должна обещать мне, что никогда не пойдешь по дороге своей матери.
– Хорошо, падре.
– Ты будешь ходить в школу каждый день, кроме праздников и воскресений. Выслушав просьбы твоей бабки, я принял тебя в школу несмотря на то, что почтенные жители деревни не хотели видеть среди своих детей дочь такой женщины, как твоя мать. Ты понимаешь милость, которую тебе оказали?
– Да, спасибо, – сказала я полуиспуганно.
Честно говоря, идти в школу мне совсем не хотелось. Меня за руку притащила сюда Нунча, как когда-то притащила и пятерых моих братьев.
Холодная рука фра Габриэле погладила мои ярко-золотистые волосы, туго стянутые в две косы.
– В вашем племени Риджи все не так, как у других, – проговорил он, обращаясь к самому себе. – Девочка не похожа ни на кого в деревне. Откуда у нее такие волосы?
Нунча развела руками. Губы у нее вздрагивали. Ради сегодняшнего визита она надела чистый чепец и передник. Мне было странно видеть ее в таком состоянии – волнующуюся, испуганную не меньше, чем я. А ведь у нее был такой хриплый громкий голос, от которого этот худой монах мог бы упасть в обморок! Почему же она испугалась этого босоногого францисканца?
– Пойдем в класс. – Он подтолкнул меня вперед.
Я послушно вошла в большую комнату с высоким закопченным потолком. Черным пятном выделялась на желтоватой стене грифельная доска. Множество деревянных лавок были уставлены в ряд одна за другой. В глубине класса, как я заметила, сидели самые старшие ребята, которым уже исполнилось по четырнадцать, – сын мельника Чиро Сантони, которого я люто ненавидела за все те пакости, которые он мне причинял, Либеро Барикке и Джианджакомо Казагранде. Бросилось мне в глаза и надменно-удивленное лицо Джованны Джимелли, двенадцатилетней девочки, считавшейся самой красивой в округе.
Увидев меня, класс замер. Все смотрели на меня как на прокаженную, случайно попавшую в среду здоровых людей. У меня засосало под ложечкой. Тоскливо вздыхая, я ловила напряженные взгляды учеников, понимая, что у меня нет здесь ни одного друга. Только мой старший брат, двенадцатилетний Луиджи, приветливо подмигнул. Остальные молча разглядывали меня.
– Ты сядешь на то место. – Фра Габриэле указал на скамью возле окна. – Быстро! Мы начинаем урок.
Я молча села туда, куда мне было приказано, очень сожалея в душе, что не могу сидеть рядом с братом. Здесь мальчики и девочки сидели раздельно.
– Меня зовут Мафальда, – прошептала мне на ухо соседка. – Я из Капориджо. А ты?
Я взглянула на нее – смуглую, черноволосую, с быстрыми глазами.
– А я Ритта.
Она приложила палец к губам:
– Т-с-с! Тихо!
Фра Габриэле развернул длинный список учеников – их было человек пятьдесят, не меньше. В деревне не было школы, и если бы не эта, устроенная братьями францисканцами, все были бы неграмотны. – Бартолани Томмазо!
– Я, падре! – со скамьи мгновенно вскочил сын нашего соседа.
– Верона Беньямино!
– Я здесь!
– Луото Гвидо! Алатри Паоло! Казоли Джузеппина!..
Я слушала эту перекличку, наблюдая, как то в одном, то в другом конце класса быстро вскакивают и снова садятся ученики. Слышался шорох падающих книг, шарканье ног и стук мела о доски.
– Риджи Сюзанна!
Увлекшись, я продолжала сидеть, не обратив внимания на названное имя. Оно было мне чужим. Никто не называл меня Сюзанной, и я не привыкла к нему.
Мафальда локтем толкнула меня в бок.
– Что ты сидишь? Отвечай!
– Риджи Сюзанна, – повторил фра Габриэле.
Я вскочила, не зная, что говорить. Много раз повторенные слова вылетели из головы, и из-за испуга я не могла их вспомнить. В классе послышался смех.
– Что ты стоишь? – спросил фра Габриэле.
Я растерялась. Туго заплетенные косы, новые тесные башмаки на ногах, высокие темные потолки в классе сковывали меня, я казалась себе глупой и смешной. Мне стало горько от этого, и я едва сдержала слезы.
– Садись, – ледяным тоном сказал учитель, – и знай, что впредь за свое невнимание ты будешь наказана.
Я села на место, вся красная от стыда. Пальцы у меня дрожали так, что я не могла держать мел. Краешком глаза я смотрела, как рядом выводит какие-то буквы Мафальда, и боялась, что от меня потребуют того же. Никогда раньше я не училась писать и не знала ни одной буквы.
Фра Габриэле писал на доске какие-то буквы, слова, а ученики хором читали их, растягивая звуки, как церковное пение. Я старалась попасть в такт, наперед угадывая, что они будут распевать, хотя слова, написанные на доске, были для меня лишь непонятными знаками.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17