– Нашу мать звали Джульетта, так? Если вы будете отрицать это, значит, я сошла с ума. Нас было шестеро детей. Я – самая младшая… Вы же не станете возражать против этого?
Они снова недоуменно переглянулись.
– Мне очень жаль; что вы не помните. Или притворяетесь. Но я-то ничего не выдумываю. От выдумок мне нет никакой пользы… Я просто встретила вас, обрадовалась встрече и подумала, что наше прошлое, возможно, вернется… Мы были бедны, но любили друг друга, правда? Мы жили так дружно. А теперь у меня складывается впечатление, что вы просто не хотите меня узнавать, вот и все.
– Святая пятница! – проговорил Антонио. – Тысяча чертей! Будь я проклят, если это не Ритта!
– Ну вот, – проговорила я радостно. – Наконец-то!
– Как ты оказалась здесь? Что с тобой? Кто твой муж?
– Господин Пьомбино, – вмешалась Изидора, – вообще-то при такой встрече полагается обнять и поцеловать сестру.
– Вот это правда! – воскликнул Луиджи. – Ритта, прости нас. Мы просто глупцы.
– Ну, так вы поцелуете меня или нет? – спросила я лукаво. Антонио потер рукой подбородок и нерешительно взглянул на меня.
– Гм, – пробормотал он в замешательстве. – Ритта стала совсем не такой, какой была в детстве… Она такая взрослая, настоящая дама, да и имя у нее какое-то чересчур дворянское… Могу ли я обнять ее?
– О, что за глупости! Разве я не такая же для вас?
– В таком случае… – проговорил Антонио.
Он ступил шаг ко мне, протянул руки. И в это мгновение громкий крик сорвался с моих губ. Боль пронзила тело, заставила согнуться. Схватка была такой бурной и мучительной, что я не устояла на ногах и, тщетно цепляясь руками за Антонио упала на землю.
Я поняла, что у меня начались роды.
ГЛАВА ВТОРАЯ
ЖАННО

1
– Тужьтесь, тужьтесь, мадам, – слышала я над собой успокаивающий женский голос и напрягалась изо всех сил, надеясь, что эти усилия принесут мне облегчение. Однако мне становилось еще больнее.
Сначала я громко кричала, но потом, заметив, что комната, в которой я нахожусь, заполнена совершенно незнакомыми мне женщинами, я стала сдерживаться: кричать в их присутствии мне было стыдно. Странно, но даже в эти минуты меня не покинула стеснительность… Вот уже несколько часов я ни разу не закричала, а только мучительно стонала и кусала губы так неистово, что струйки крови стекали у меня по подбородку.
В моей голове не возникало ни единой мысли, и только иногда, когда становилось чуть легче, я порывалась спросить, что делает рядом со мной этот неизвестный мужчина в черной одежде, однако слова замирали у меня на губах или улетучивались из памяти. Схватки следовали одна за другой, рвущая боль мутила рассудок.
– Не падайте духом, мадам, – услышала я женский голос, звучавший откуда-то сверху.
«Кажется, я сейчас умру, – мелькнула у меня мысль в ответ на эти слова, – никто не в силах вынести такое».
– Ну, еще немного, мадам! Все идет как нельзя лучше.
Эти возгласы ужасно раздражали меня. Кажется, от них я страдала еще более мучительно, чем от боли.
– Г-господи… да замолчите вы наконец, – с усилием выдохнула я, сознавая, что моих стонов все равно никто не поймет. Я чувствовала, что вот-вот разорвусь надвое.
– Уже вторые сутки… Хорошо ли это, господин доктор?
– Хорошего мало. Но я ручаюсь за благополучный исход. Никогда раньше, мечтая о ребенке, я не могла представить себе и десятой доли тех мучений, которые терпела сейчас. Все болезни, мигрени и нездоровья за всю мою предыдущую жизнь, взятые вместе, не стоили одной минуты родовых мук.
И эта мерзкая, страшная боль, казалось, усиливалась с каждым мгновением; я уже не могла понять, каким образом выдерживаю ее и не умираю.
– Дышите глубже! Ну, совсем немного осталось, поднатужьтесь!
Дыхание у меня перехватило и, выгнувшись всем телом, я отчаянно вскрикнула, ощутив, как часть моей плоти, что-то крошечное и родное с невыносимой болью отрывается от меня. Руки акушерки подхватили его. Я услышала пронзительный детский крик – отчаянный, требовательный, громкий, а минуту спустя увидела на руках женщины крохотный красный комочек плоти. Смешной, плачущий, некрасивый…
Невероятное облегчение разлилось по телу. Я уже не слышала вокруг себя суеты, женских голосов, беготни служанок, носивших горячую воду. Я с безумной радостью осознавала только то, что боль уже не терзает меня, что я могу успокоиться, забыться, хотя бы некоторое время отдохнуть от того, что со мной было совсем недавно.
Последним, что пробилось к моему сознанию, было слово «мальчик», тихо произнесенное акушеркой. Больше я ничего не помнила. Я то ли забылась, то ли уснула…
Теплая люцерна сочных заливных лугов и красноватых в свете зари лиманов ласково щекотала мои босые ноги, а справа, по бескрайним холмам Тосканы, по плодородным черноземам и красноватым суглинкам раскинулись виноградники и кучки деревень, теряющихся в зеленом море цветущих апельсиновых рощ и оливковых деревьев.
И в воздухе сладко пахло клубникой и виноградом, молоком и лимонами, и призывно расцветали розы в саду графа Лодовико дель Катти, и дерзко соперничали с ними огромные красноголовые маки, и плыли в пронзительно-синем небе облака.
Виноградники, омытые дождем, зеленели свежо и молодо; таял в лиловой вечерней дымке горный темно-зеленый лес. Мягкими шершавыми губами коровы щипали клевер, а рядом взбивали улегшуюся после дождя пыль дорожные пролетки – пастух засматривался на них и пускал стадо на графские земли.
Мне явилась Нунча, – старая, грузная, окутанная золотистой мглой сна.
– Давно же мы не виделись, Ритта.
– Нам всем тебя не хватало, бабушка.
– Теперь вас стало больше, не так ли?

Это ознакомительный отрывок книги. Данная книга защищена авторским правом. Для получения полной версии книги обратитесь к нашему партнеру - распространителю легального контента "ЛитРес":


1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11