Френсис, который ездил в Америку, вернулся с экземпляром «Украденного письма» из рассказов Эдгара Алана По и сообщением, что нью-йоркский кораблестроитель Джон Уиллис Гриффитс спустил на воду технически усовершенствованный клипер «Радуга», который, будучи самым быстроходным судном, мог с успехом соперничать с железными пароходами. За проницательность моего брата, жизненно важную информацию и ценное предложение начать строительство и покупать немедленно эти клиперы, папа и дядя Драко повысили ему жалование и назначили первым помощником, – головокружительный успех для молодого человека, которому только что исполнилось 18 лет.
Все эти годы жизнь моя протекала спокойно. Но настал октябрьский вечер 1845 года праздника Всех Святых.
Как хорошо я помню эту ночь! Холодная и мрачная, какая-то вся напряженная. Стояла особенная, зловещая тишина, как будто близилась буря. Казалось, весь мир затаил дыхание в ожидании.
Сразу же после сумерек наступила темнота. Потом постепенно стал усиливаться ветер, с шипеньем завывая в ветвях деревьев, срывая с них и унося в ночь последние сухие листья. Близнецы, корнуоллские ели, которые росли во дворе Хайтса, скрипели и качались, как тимберсы на корабле, раскачиваемом бурными волнами. И сам дом содрогался вокруг меня. Ветер жутко стучал в плотно закрытые окна и зловеще завывал, будучи не в силах пробраться внутрь.
Щели и трещины гранитных холмов пронзительно визжали и шипели с каждым яростным порывом ветра. Трава стелилась по земле, как будто примятая огромной ногой. Вода в стоячих, синевато-серых прудах, которых было много в этих унылых болотах, пенилась и пузырилась, становясь черной, как ночное небо. Островки трясины возвышались над поверхностью грязной воды, а над ними качались пучки травы.
Вдали за холмами на краю лужайки, пенистый океан катил и обрушивал свои волны на черные скалы, поднимая море брызг, шипящих на ветру.
Эта ночь казалась даже опасной, потому что с неба не упало ни одной капли дождя, не сверкала молния, не раздалось ни одного раската грома. Только ветер и яростно ревущее море.
Я сидела у камина в главном зале, съежившись от страха. Мне казалось, что души умерших вышли из своих могил и бродили сейчас по дому, что согласно суевериям, происходит в каждый вечер дня Всех Святых. Ветер стал еще сильнее, он так яростно бился в окна, что, наконец, оторвал ставни на одном из них. Повиснув на одной петле, ставни с грохотом бились о стену, как будто какой-то зловещий дух колотил молотком в дверь, требуя впустить его. Прошло некоторое время, прежде чем я поняла, что кто-то действительно стучал молотком в дубовые двери.
Таково было мое состояние в ту ночь. На какое-то мгновение я еще больше испугалась, подумав, что за дверью стоит какое-то привидение. От этой мысли по телу пробежала дрожь. Мне не хотелось открывать дверь. Но так получилось, что никто в доме не слышал стука, и я неохотно, отложив в сторону книгу, которую пыталась читать, заставила себя подняться и открыла двери.
Ветер был такой сильный, что вырвал из моих рук створки дверей и распахнул их с сильным ударом о стену. На пороге стояла темная фигура, напомнившая мне зловещего черного ворона: полы пальто гостя развевались и хлопали на ветру, как крылья. Лишь только высокий силуэт вышел из тени на свет, факелы, освещающие с обеих сторон вход в дом, вдруг сильно заколыхались, причудливо освещая лицо стоявшего на пороге. Я судорожно хватила воздуха и закричала, одной рукой прикрыв рот от шока и недоверия, потому что нас никто не предупредил и у меня было такое ощущение, как будто передо мной появилось привидение. После трех долгих лет такое вполне могло произойти.
Николас Чендлер вернулся домой.

КНИГА ТРЕТЬЯ
ПЕЧАЛЬНО ИЗВЕСТНЫЕ
1845–1848
ГЛАВА 16
ВОЗВРАЩЕНИЕ БЛУДНОГО СЫНА
Я помню причалы и эллинги черные,
Морские приливы, отливы свободные,
Испанских матросов, заросших щетиною,
Большие фрегаты, их гибкие линии,
Загадки, красоты волшебного моря,
И вольную песню в бескрайнем просторе:
«А юноша хочет того же, что ветер,
Он в мыслях прошел все дороги на свете…»
«Моя прошедшая юность». Генри Уодсворт Лонгфелло
Стормсвент Хайтс, Англия, 1845 г.
– Ну, ты собираешься впустить меня, Лаура? – заговорил он, его черные глаза сверкали в свете факелов, а на губах играла странная улыбка.
– Да-да, конечно, – заикаясь, произнесла я, хотя, на самом деле, мне в данную минуту ужасно хотелось захлопнуть дверь перед носом Ники и сделать вид, что никогда не открывала ее.
У меня появилось странное предчувствие, что внезапный приход этого человека означает большие перемены в жизни окружающих.
Николас вошел в дом, задержавшись у входа в главный холл. Его глаза напряженно всматривались в огромную комнату, как будто он хотел убедиться, что здесь никого не было. Потом нежданный гость повернулся ко мне. Его взгляд, неспешно скользнув по моей фигуре, остановился на лице. Я покраснела. Во рту пересохло, а пульс учащенно забился. Вдруг ветер прекратился. Наступило странное затишье, как будто сама ночь приостановилась и угасла, оставив меня и Ники с глазу на глаз. Во внезапно наступившей тишине я смотрела на гостя, все еще не веря, что это тот самый Николас Чендлер, который так стремительно покинул нас.
Он очень изменился. Теперь его смуглое цыганское лицо стало еще суровее, от времени и беспутной жизни появились морщины. В свои двадцать четыре года Николас выглядел гораздо старше Джеррита. Он стал каким-то настороженным… Складывалось такое впечатление, что этот человек научился спать с одним открытым глазом.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82