Но, к моему удивлению и облегчению, она промолчала, вместо этого представив меня своей свите: лорду Оливеру Феахасту и графу Грейстоуну, с которым я раньше не встречалась.
Это был темноволосый, красивый, циничный мужчина. Его, по всей видимости, Анжелика хотела завлечь в свои сети. Как и все Чендлеры она неотступно добивалась предмета своих желаний. Я предположила, что ей это удастся. Кивнув друг другу, мы с лордом Грейстоуном обменялись несколькими подобающими в данном случае банальными фразами. Почти сразу же после этого он и Анжелика ускакали. Я же, наконец, решилась обратить все свое внимание на Ники.
Где-то в глубине души таилась уверенность, что Анжелика неспроста оставила меня наедине со своим братом. Интересно, ведь совсем недавно она не хотела, чтобы ее лучшая подруга увлекалась Николасом, а теперь, очевидно, решила посмотреть, что будет дальше. Но потом я вспомнила, что среди Чендлеров распространено соперничество между детьми и решила, что Анжелика оставила нас одних не ради забавы, не для того чтобы поссорить братьев. Она слишком любила их, чтобы так поступить. Между моими кузенами Чендлерами всегда было что-то типа игры, где они были детенышами животных, хитрыми и ловкими, полностью готовыми к тому дню, когда им придется сражаться за свое существование, чтобы либо выжить, либо умереть в мире, не таком уж добром к своим обитателям.
Я резко выбросила из головы мысли об Анжелике. Неважно, что она там думала. Достаточно было и того, что ей удалось сделать.
Из-под полуприкрытых ресниц я с жадностью поглощала Ники глазами, как будто хотела сохранить в памяти его образ, чтобы утешаться потом, когда его не будет рядом. Сегодня утром, на своем черном скакуне, он был просто великолепен: черная кепка, лихо заломленная на затылке; черный жакет и белые бриджи обтягивали стройную фигуру молодого человека как перчатка; хрустящие кружева обрамляли шею и запястья, а на ногах красовались высокие, черные кожаные сапоги. Юноша крепко сидел в седле. Одной рукой Ники держал вожжи, в другой непринужденно помахивал арапником. Но, тем не менее, я, которая так хорошо его знала, когда наши глаза встретились, заметила, что он нервничает, и решила, что в нем вспыхнуло желание и возбуждение. Мое тело тоже задрожало, а сердце бешено забилось в груди.
– Привет, Лаура! – спокойно произнес Ники, его низкий голос ласкал мои уши.
Натянув поводья, он подвел своего скакуна поближе, искусно оттесняя меня от шумной толпы, как будто хотел выиграть хоть несколько минут, чтобы побыть вместе прежде, чем начнется охота.
Во мне затеплилась искорка надежды, ибо это означало, что даже если Ники и не простил меня за то, что я раздразнила его в тот вечер, то, по крайней мере, не презирает меня.
– Привет, Ники! – нежно ответила я, чувствуя, несмотря на радость от его близости, какую-то робость и неуверенность. Выпитое шампанское в тот вечер меня подбадривало. Теперь же я немного растерялась.
– Ты сегодня бесподобна, – заметил молодой человек. – Черный цвет очень идет тебе, Лаура. – Оценивающим взглядом Ники окинул мою новую шелковую шляпку и одежду для верховой езды, такого же черного цвета, как и у него. Только хозяин, егерь и некоторые привилегированные гости имели право надевать бархатные кепки и алые жакеты. – Тебе нужно носить его почаще. Ты готова к охоте? Твоей первой, да?
– Да, я тренировалась несколько недель, поэтому не собираюсь вываливаться из седла, – призналась я. – Надеюсь, что никаких осложнений не возникнет.
– О, я об этом даже не беспокоился бы, если бы был на твоем месте, – уверил меня Николас. – Ты в отличной форме, а, кроме того, всегда можешь объехать высокие преграды. В отличие от некоторых других наших родственничков, хочу заметить, – он бросил презрительный взгляд на Элизабет, прихорашивающуюся недалеко, под корнуоллской елкой и бесстыдно заигрывающую с компанией молодых щеголей, которых собрала вокруг себя, – ты не настолько бесчувственна, чтобы рисковать Черным Пиратом. Иначе, отец никогда бы не продал его дяде Уэллсу.
– Да, знаю.
За этим последовала пауза, мы чувствовали себя как-то неловко и натянуто, как будто были незнакомы, но сошлись на общей почве. Я смутилась, потому что ожидала совершенно другого, а не такого обычного разговора. Мне очень захотелось спросить Ники: сердится ли он еще на меня и был ли он в ту ночь с Клеменси? Но то, о чем человек думает и то, о чем говорит – совершенно разные вещи. Теперь, наедине с Ники, у меня не хватило мужества задать ему хоть один из терзавших меня вопросов. Поэтому я прикусила нижнюю губу и промолчала, нервно разглаживая складки на длинной юбке своего платья для верховой езды, уставившись на узду, не в силах больше выносить его проницательный взгляд.
Еще свежи были воспоминания о том, что произошло между нами в тот вечер. Но, к своему стыду, я не могла забыть и вкуса его губ, и рук на моем теле. Мне вдруг с новой силой захотелось испытать все это еще раз.
Может быть, Ники тоже подумал об этом, потому что вдруг стал нервно поглаживать своего коня. Сообразив, что я могу заметить его нервозность, он отдернул руку.
– Не хочешь немного выпить, Лаура? – наконец произнес он, прервав затянувшееся молчание.
Я кивнула в ответ, и он резко окликнул слугу у тележки с напитками и закусками для отъезжающих ездоков.
– Тебе глинтвейн или бренди?
– Глинтвейн, пожалуйста, – ответила я.
Ники схватил дымящуюся кружку и сунул мне в руку, а затем взял себе стакан с коньяком. Лакей отправился дальше. Мы молча выпили. Вино было вкусным: острый аромат щекотал мне ноздри, по пустому животу разлилось тепло и я перестала дрожать.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82