и лавка, и рабочий стол Люциуса Кларка, и окна, за которыми остался внешний мир, и дверь, через которую входили-выходили покупатели. С этой полки Эдвард однажды увидел Брайса. Мальчик открыл дверь и остановился на пороге. В его левой руке ярким серебром сияла губная гармошка – её освещало лившееся сквозь окна солнце.– Юноша, – строго сказал Люциус, – напоминаю, что мы с вами заключили сделку.– А что, мне и посмотреть на него нельзя? – Брайс вытер нос тыльной стороной ладони, и от этого знакомого жеста сердце Эдварда захлестнуло волной любви и утраты. – Я просто хочу на него посмотреть.Люциус Кларк вздохнул.

– Посмотри, – сказал он. – А потом уходи и больше не возвращайся. Ещё не хватало, чтобы ты тут околачивался каждое утро и скорбел о том, что потерял.– Хорошо, сэр, – сказал Брайс.Люциус снова вздохнул. Он встал со своего рабочего места, подошёл к полке, где сидел Эдвард, снял его и издали показал Брайсу.– Привет, Бубенчик, – сказал Брайс. – Хорошо выглядишь. А последний раз, когда я тебя видел, ты выглядел ужасно, у тебя голова была вся разбита и…– Он снова как новенький, – сказал Люциус. – Я же тебе обещал.Брайс кивнул. И вытер рукой под носом.– А подержать можно? – спросил он.– Нет, – ответил Люциус. Брайс снова кивнул.– Скажи ему «до свидания», – сказал кукольник. – Я его починил. Спас. Ты должен сказать ему «до свидания».«Не уходи, – мысленно просил Эдвард. – Я не выдержу, если ты уйдёшь».– Тебе пора, – сказал Люциус Кларк.– Да, сэр, – сказал Брайс. Но по-прежнему стоял неподвижно, глядя на Эдварда.– Иди же, – сказал Люциус Кларк. – Уходи! «Ну, пожалуйста, – просил Эдвард. – Не уходи». Брайс повернулся. И вышел из лавки кукольника.Дверь закрылась. Звякнул колокольчик.И Эдвард остался один. Глава двадцать пятая

Нy, объективно он, разумеется, был не один. В мастерской Люциуса Кларка было полным-полно кукол: куклы-дамы и куклы-пупсы, куклы, чьи глаза открывались и закрывались, и куклы с нарисованными глазами, а ещё куклы-королевы и куклы в матросских костюмчиках.Эдвард никогда не любил кукол. Противные, самодовольные, всё время щебечут ни о чём и к тому же ужасные гордячки.Он ещё больше укрепился в этом мнении благодаря соседке по полке – фарфоровой кукле с зелёными стеклянными глазами, красными губками и тёмно-каштановыми волосами. На ней было зелёное атласное платье до колен.– А кто ты такой? – спросила она высоким, писклявым голоском, когда Эдварда посадили рядом с ней на полку.– Я кролик, – ответил Эдвард.Кукла пискляво хихикнула.– Ну, тогда ты попал не по адресу, – сказала она. – Здесь продают кукол, а не кроликов.Эдвард промолчал.– Убирайся прочь, – не унималась соседка.– Я бы с радостью, – сказал Эдвард, – но совершенно очевидно, что сам я отсюда не слезу.После долгого молчания кукла произнесла:– Надеюсь, ты не рассчитываешь, что тебя кто-нибудь купит?И снова Эдвард промолчал.– Люди приходят сюда за куклами, а не за кроликами. И им нужны либо пупсики, либо элегантные куклы вроде меня, в красивых платьях и чтобы у них открывались и закрывались глаза.– Мне вовсе не нужно, чтобы меня купили, – сказал Эдвард.Кукла ахнула.– Ты не хочешь, чтобы тебя купили? – изумлённо повторила она. – Не хочешь, чтобы у тебя была маленькая хозяйка, которая тебя любит?Сара-Рут! Абилин! Их имена пронеслись в голове Эдварда, как ноты какой-то печальной, но сладкой музыки.– Меня уже любили, – ответил Эдвард. – Меня любила девочка, которую звали Абилин. Меня любили рыбак и его жена, меня любили бродяга и его собака. Меня любил мальчик, который играл на губной гармошке, и девочка, которая умерла. Не говори со мной о любви, – сказал он. – Я знаю, что такое любовь.После этой пылкой речи соседка Эдварда наконец заткнулась и молчала довольно долго. Но она не преминула оставить за собой последнее слово.– И всё-таки, – сказала она, – я считаю, что тебя никто не купит.Больше они друг с другом не разговаривали. Через две недели какая-то старушка приобрела зеленоглазую куклу для своей внучки.– Да, да, вон ту, – сказала старушка Люциусу Кларку. – Вон ту, в зелёном платье. Она очень хорошенькая.– Разумеется, – сказал Люциус. – Прелестная кукла. И он снял её с полки.«Что ж, прощай, скатертью дорога», – подумал Эдвард.Место рядом с ним некоторое время пустовало. Шли дни. Дверь в магазин-мастерскую то открывалась, то закрывалась, впуская то ранний утренний, то поздний закатный свет, и каждый раз сердца кукол вздрагивали. Каждая думала, что на этот раз дверь широко распахнулась, впуская того самого человека, который пришёл именно за ней.Один Эдвард ничего и никого не ждал. Он даже гордился тем, что он никого не ждёт, ни на что не надеется и сердце не ёкает у него в груди. Он гордился тем, что его сердце молчит, бесстрастное, закрытое для всех.«Я покончил с надеждами», – думал Эдвард Тюлейн.Но однажды в сумерках, перед тем как закрыть магазин, Люциус Кларк посадил рядом с Эдвардом новую куклу. Глава двадцать шестая

– Нy, вот вы и на месте, миледи. Знакомьтесь, это ваш сосед-кролик, игрушечный кролик, – сказал кукольных дел мастер и ушёл, выключив в помещении все светильники.В полумраке Эдвард смог рассмотреть голову куклы, которая, как и его собственная, была, видимо, когда-то разбита, а потом склеена вновь. Всё лицо куклы было испещрено трещинами. На ней был детский чепчик.– Здравствуйте, – сказала она высоким слабым голоском. – Очень рада с вами познакомиться.– Привет, – сказал Эдвард.– Вы здесь давно? – спросила она.– Уже много месяцев, – сказал Эдвард. – Но мне всё равно. Для меня что одно место, что другое – всё едино.– А для меня нет, – сказала кукла.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18