нежелание говорить – и неуемная болтливость.
Гиттенс продолжил:
– Он иногда делает для нас контрольные закупки наркотиков. Вне Мишн-Флэтс – в районах, где его никто не знает. И если он слышит что-либо интересное, то передает мне. Он молодец. Если выдержит и будет молодцом шесть месяцев, я готов забыть о его проступке и не передавать дело в суд. Андрэ – хороший мальчик, с чистым прошлым. Отличник в школе. Ему прямая дорога в колледж, а не в тюрьму!
Отец потрепал Андрэ по плечу. Андрэ покосился на ободряющую руку как на змею. Похоже, парень лучше отца понимал, в какую историю он влип. Быть свидетелем против Брекстона – это посерьезнее, чем не выучить домашнее задание!
– Андрэ, – сказал я, – ты отвечаешь за каждое слово из того, что ты нам рассказал?
– Ну да.
– И ты хочешь повторить рассказ перед большим жюри присяжных? Ты готов выступить на суде?
– Если надо – готов.
Мы вышли из конференц-зала, оставив сына наедине с довольным отцом.
В холле я спросил Гиттенса:
– Вы уверены, что мальчишка не сломается до суда, что он действительно выступит в качестве свидетеля?
– Парень не простой. Он сам ко мне бегает с докладами. В школе прилежный – и стукачом работает с таким же рвением. Усердный не по уму. Дошло до того, что все в Мишн-Флэтс знают о его стукачестве и шарахаются от него как от чумы. Теперь я вынужден использовать его в других районах – в Роксбери, в Дорчестере. Он сам напрашивается на работу – выслужиться хочет. Поверь мне, Бен, такой парень суд не пропустит!
– Бедняга! Брекстон его пришьет.
– Что я тебе могу сказать по этому поводу, Бен, – с философским вздохом произнес Гиттенс. – Мальчишка сам себе постелил. Будет жестко спать – не моя вина. Я просто даю ему возможность искупить проступок.
– Вы его застукали с ничтожным количеством наркотиков. Первое правонарушение. Судья мог бы вообще отпустить его с миром.
– Смотря какой судья, – сказал Гиттенс. – Но, главное, парнишка не знает, что он мог бы отделаться одним испугом. Разумеется, противно так манипулировать мальчонкой – Андрэ парень хороший. Но когда подумаешь, что Брекстон может уйти от расплаты и дальше убивать, сразу отбрасываешь сантименты! И потом, в данном случае это просто судьба. Не я поселил Андрэ в квартиру рядом с матерью Брекстона!
Келли молча стоял рядом со мной? Судя по всему, поведение Гиттенса по отношению к Андрэ не вызывало у Келли протеста.
У меня же было неспокойно на сердце. Мальчишка угодил в нехорошую историю. А когда Брекстон узнает, что Андрэ готов выступить против него в суде, дело будет совсем плохо!
– Можно я переговорю с Андрэ наедине? – спросил я Гиттенса.
– Как хочешь.
Я вернулся в конференц-зал.
Андрэ сидел рядом с отцом, все такой же запуганный. Побитая собачка рядом с величаво-спокойным сенбернаром. Я подумал: ах, папаша, не то ты делаешь! Тебе бы сына в охапку и бегом отсюда! А ты сидишь тут и сияешь как новенький доллар! Хоть раз в жизни позабудь о «пути праведном», позабудь об обязанности говорить правду – и спасай плоть от плоти своей!
Вместо этого я сказал:
– Все в порядке. Я вернулся, чтобы задать пару вопросов Андрэ. Наедине. Вам не трудно оставить нас вдвоем?
Отец бросил на сына строгий взгляд – будь умницей, говори дяде правду! – и вышел.
– Андрэ, меня смущает одно: почему ты так долго никому не говорил о подслушанном разговоре?
– Боялся.
– И вдруг перестал бояться?
– Детектив Гиттенс поговорил со мной. И я вроде как понял, что правильней – быть честным.
– Честным быть – хорошо, Андрэ. Только я хочу убедиться в том, что ты сегодня говоришь правду. Гиттенс грозит привлечь тебя за помощь «подающим», поэтому ты очень хочешь услужить ему. И поэтому я тебя еще раз спрашиваю: ты говоришь правду? Ты действительно слышал, как Брекстон рассказывал про убийство прокурора?
Андрэ криво усмехнулся, словно хотел сказать: на такую дешевку вы меня не поймаете!
– Когда я говорю правду, я говорю правду, – заявил он. Я вздохнул.
Больше говорить было не о чем.
* * *
Ко времени приезда Керта и Кэролайн Келли все в отделе по расследованию убийств пришли к твердому выводу: Гиттенс совершил прорыв, количество улик против Брекстона достигло критической массы.
От подозрений, от предварительной версии мы перешли к убеждению, что убийца – Брекстон. Пока не найдено орудие убийства, не имелось материальных улик. И даже мотив убийства не был обозначен четко. Защитить от тюрьмы дружка Макниза? Предотвратить возможность сделки между Данцигером и Макнизом против Брекстона? Или просто месть прокурору, который посмел наезжать на банду?
Так или иначе, мы сдвинулись с мертвой точки.
Вместо вопроса: кто убил? – перед нами теперь стоял вопрос: как доказать, что убил именно он?
Подспудное напряжение, которое мучило меня с того дня, когда я нашел в бунгало труп неизвестного мужчины, наконец спало. Я ощущал глупую счастливую улыбку на своих губах. И такую же глупую счастливую улыбку видел на лицах других детективов.
Даже вечно мрачный Керт был захвачен атмосферой всеобщего счастья. Он ухмылялся, пожимал руки и глядел хотя по-прежнему исподлобья, но почти ласково.
Кэролайн Келли не просто пожала мне руку, но и при всех обняла, шепнув при этом в ухо:
– Я безумно рада. Извини, что пришлось сурово с тобой обращаться.
Мой доклад Керту о том, что у меня в Версале имеется свидетель, видевший Брекстона в белом «лексусе», только добавил энтузиазма.
Тем не менее героем дня был Гиттенс.
Чтобы немного сбить с него спесь, Кэролайн сказала:
– Все это замечательно. Однако нам опять надо найти Брекстона. Без него дело забуксует.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117