Я мог только злиться и ломать голову, где я допустил ошибку, почему не смог установить с ним контакт.
Из-за угла дома появился Келли.
– Ну, как дела?
– Он не изъявил желания беседовать со мной.
– Так прямо и сказал: не желаю?
– Прямо, криво – один черт. Не хочет.
Келли взошел на крыльцо, снял с пояса деревянную дубинку и постучал ею в дверь.
Когда та открылась, Келли с высоты своего роста посмотрел на Вегу и вежливо произнес:
– Мы хотели бы задать вам несколько вопросов, детектив Вега. Это не займет много времени.
Вега пожал плечами, хмыкнул и, оставив дверь открытой, скрылся в доме.
– Заходите, – бросил он через плечо.
Келли повернулся ко мне и глазами спросил: ну и что тут сложного?
Мы прошли за Вегой в темноватую неприбранную комнату.
Немытые тарелки на столе, кучи пожелтевших газет на комодах. Картины и фотографии на стенах под слоем пыли, которую годами не тревожили. Истрепанная и в пятнах обивка кресел. Словом, малоприглядное жилище.
Вега сел на стул напротив телевизора. Одним глотком опустошив стакан, он взял окурок подлиннее из переполненной пепельницы, щелкнул зажигалкой и закурил.
– Шериф, – сказал он, – позвольте заметить вам: вы полицейский, но и я полицейский. Надо знать, с кем как обращаться. Уважение нужно всем. А уж с копом нельзя разговаривать как с последней уличной шушерой. Какого черта вы мне стали ввинчивать про большое жюри, про повестку в суд? Эти штучки оставьте для «плохих парней» – их стращайте. Я требую к себе уважения. Я его заслужил. Спросите своего друга – заслужил я уважение или не заслужил? – Он указал окурком сигареты на Келли.
– Вы правы, – сказал я. – Извините.
– Пятнадцать лет я оттрубил в полиции, Я заслужил уважение... да, юноша, заслужил.
– Вы правы, я сморозил глупость.
– Ты коп, я коп. Только поэтому я тебя в свой дом пустил. Уважение – в жизни главное.
Он подлил себе виски. Мы с Келли, не дождавшись приглашения, сели. Для этого пришлось освободить два стула от наваленной на них одежды.
Не очень обращая внимание на то, что мы делали, Вега продолжал бурчать:
– Достойный человек и с людьми умеет достойно обращаться. Ты меня уважаешь, и я тебя уважаю. Мы оба друг Друга уважаем.
Келли тем временем оглядывал комнату.
Вега забыл про нас и уставился на телевизионный экран. Передавали футбольные новости.
– Вы любите футбол, детектив Вега? – спросил я, желая наконец установить доверительные отношения.
– Люблю Берри Сандерса. Поглядите, какой у него пас!
– Да, замечательный пас. Детектив, можно спросить вас насчет Боба Данцигера? Меня удивило, почему дело, по которому вы проходили свидетелем много лет назад, лежало на столе у Данцигера.
– Да мало ли по каким делам я свидетелем проходил! Всего не упомнишь.
– Вы знаете, почему Данцигер интересовался вами?
– Эх ты, салага. Кто же так вопросы задает? Хороший детектив как от чумы бегает от лобовых вопросов – да или нет. Чтобы человека разговорить, надо ему свободу дать. Да – нет, да – нет. Так далеко не уедешь.
Говоря это пьяной растяжечкой, с паузами, Вега смотрел телевизор. Или делал вид, что смотрит.
Он то ли преувеличивал свою «пьяность», то ли достиг той промежуточной точки, когда пьяные становятся красноречивыми – перед тем как совершенно вырубиться.
– Пока ты сам говоришь, ты не слушаешь. А надо, чтоб он говорил, а ты слушал. Я разве не прав?
– Прав, прав, – кивнул Келли. – Давай, Бен, спроси правильно, как профессионал спроси.
– Хорошо, – сказал я, – расскажите мне, пожалуйста, про Рауля.
– Никакого Рауля я не знаю.
– Расскажите мне все, что вы знаете.
– Нету никакого Рауля. Вот вам все, что я знаю. На том и точка.
Вега по-прежнему смотрел в телевизор. Теперь он, похоже, действительно сосредоточился на эпизодах из последних футбольных матчей.
– Послушайте, вы догадываетесь, почему убили Данцигера? – почти в отчаянии спросил я.
– Он хотел прижать мишнского братка – Макгиза. А Большой Мак возьми и прими это на свой личный счет. Макгиз нарушил неписаный закон: не поднимать руку на прокурорских. Так что Макгизу несдобровать. Кто неписаные законы нарушает – тот платит по полной программе. Никакой адвокатик не выручит.
– И больше вам нечего сказать?
– А что, по-твоему, я еще могу сказать?
– Данцигер расспрашивал вас о Рауле?
Вега явно заколебался с ответом.
– Детектив, Данцигер был вашим другом, – настаивал я. – Траделл тоже. У вас есть определенный долг перед убитыми.
– Никому я ничего не должен. А если что должен – сам знаю, кому и что. И мне кое-что должны, да!
– Данцигер расспрашивал вас о Рауле? Да или нет?
– Шериф, вы не врубились в дело. Убийство Данцигера не имеет никакого отношения к Раулю. И Арчи угробили не из-за Рауля. Все это дерьмо. Поганое дерьмо.
– Поганое дерьмо, – растерянно повторил я за ним. Я уже не знал, с какой стороны к нему подойти. – Но Рауль был... не дерьмо?
– Судья сказал, что не было никакого Рауля. Я его из пальца высосал. Так они в свои бумажки и записали. Я получил по рогам. Сломали мне карьеру, суки! Но я не жалуюсь. Было и прошло. Жизнь кончена.
– Послушайте, я вас как полицейский полицейского спрашиваю: если не Рауль вам про квартиру с красной дверью рассказал, то кто? Такая информация с неба не падает!
Вега загасил бычок и достал новую сигарету.
– Рауль все-таки существовал, да? Судья заблуждался?
– Ни шиша ты не понимаешь, пацан.
– Да, я ни шиша не понимаю. Так помогите мне понять!
– Многие полицейские не один год пользовались этим Раулем...
– Значит, он – реальное лицо?
– Такого я не говорил. Все это не имеет значения. Вся эта история гроша ломаного не стоит.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117