И расползаются по белу свету сказки о блатняцком мировоззрении и воровской «дружбе».
Общество наше хочет, чтоб не было воровства и все были честными людьми.
И действительно! – не пора ли подумать о тех людях, которых жертвами сделал преступник?
Гуманно ли освобождать из колонии подлеца, который и освобождается-то только затем, чтоб сделать новое преступление?
Находясь в колонии, он не имеет возможности совершать преступление. Но обдумывает, соображает, как быть осторожнее, чтобы не попасться в следующий раз. Он готовит себя, чтобы, вернувшись на волю, совершить новое преступление. Но за обдумывание никто не властен судить, и, таким образом, предоставляется возможность совершенствовать свою воровскую квалификацию. Гуманно ли это?
По отношению к преступнику – гуманно. Но кому же нужна такая гуманность?
Получается парадокс: вроде сделали все, чтобы перевоспитать тебя, сделать честным человеком, а ты вновь совершаешь преступление. Значит, те методы и та мерка, с которой к тебе подходили, для тебя недейственны.
В свое время, чтобы сильно наказать, боги Олимпа заставили Сизифа закатывать на гору камень, который затем скатывался вниз. Скажите, пожалуйста, ради чего воспитатели, администрация колонии, работники милиции и суда должны выполнять сизифов труд?
За что, за какие грехи надо вытаскивать из ямы один и тот же камень, который вновь и вновь скатывается в яму тюрьмы? Нет. Так дело не пойдет! Давайте установим такой порядок. Выходит рецидивист из тюрьмы и дает подписку на бланке:
«Я, освободившийся (такой-то), глубоко осознал свои ошибки и заблуждения, а поэтому даю торжественную клятву: во всем и всегда быть честным, быть сторонником всех честных людей в борьбе против преступников, которые фактически являются их врагами. Если я вновь стану на путь преступлений – пусть подвергнут меня самому суровому наказанию.
В чем и расписываюсь. К примеру – Иванов».
Было бы хорошо, если бы заключенные при освобождении давали такие подписки!
Неисправившиеся преступники – это такие подлецы – по себе знаем, которые понимают хорошее только в условиях безвыходного положения. Они по-эксплуататорски пользуются гуманностью нашей действительности; они привыкли уже к тому, что, хоть и сурово их наказывают, всегда можно рассчитывать на снисхождение, злоупотребляют доверием и посмеиваются потихоньку.
Нет, это ненормальное положение; оно порождает зло, а его не должно быть в жизни.
Вот почему нужно занять с большей пользой так называемое личное время у преступников. Все дни, часы и минуты срока наказания должны быть отданы сложному процессу пе-ре-вос-пи-та-ния!
2. Восемь часов преступник обязан трудиться и хотя бы шесть часов учиться. Даем расшифровку:
Во-первых, учиться всем без исключения! Преступления в большинстве случаев совершают необразованные, невежественные люди.
Внимательно изучив личность преступника, специальная комиссия (авторитетная) должна назначить ему – сколько-то лет учиться.
Учитывая возраст, эта комиссия, скажем, назначила ему обязательное среднетехническое образование, на которое потребуется пусть даже 8-9-10 лет.
Данный преступник может теперь освободиться только в том случае, если он получит этот уровень образования: все другие возможности исключены, пусть даже он уже пересиживает свой срок.
И поэтому: приговор суда, как это ни парадоксально и непривычно для слуха, мог бы звучать по-новому: «… приговорил… к… восьмилетнему образованию, к среднему» и т. д.; к тем, кто уже имеет такое образование, очевидно, нужно подходить с другой меркой.
3. Два часа преступнику предоставляются на обед, ужин, завтрак, туалет, на ответы своим родственникам, если у него хватает совести осмеливаться писать им.
4. Восемь часов – спать. Итого: 24.00 часа.
5. Процесс освобождения должен быть почетным действием и должен заключать в себе пропаганду исправления и ликвидацию преступности в нашей стране.
Помимо подписки освобождающегося должны сдать под ответственность профсоюзной, комсомольской организациям, предоставить:
а) работу;
б) крышу над головой;
Ну и соответственный испытательный срок. И, кажется, последнее:
Теперь, может быть, вас интересуют наши преступления – они вот.
Что до меня: освободился. Женился. Спился. Удар сапожным ножом в руку (ладонь). Арест. Скрылся. Подделка. Дружинник. Драка. Скальпель. Еще один порез случайно проходившей женщины. (Пальто, зима, живот.) Самосуд. (Так и надо, мерзавцу.) Восемь лет. Все.
Виновен.
Без пощады.
Сижу.
(Это я – Валерка.)
Кузьма, так у него чуть иначе: освободился. Танцы. Главарь. Друзья. Пьянки. Любовь. Жена. Часы. Грабеж. Шесть лет. Сидит.
С искренним уважением к вам, Валерий Бурсаков и Кузьма Артеменко».
Валерий Бурсаков и друг его Кузьма Артеменко написали, по-моему, интересное письмо, но я привел его совсем не потому, что считаю их «пункты» исчерпывающими и раскрывающими основные проблемы. Важно то, что они задумались. Разве не интересно и не показательно, что в наши дни сами преступники задумываются над проблемами преступности и желают искоренить ее? Может быть, это письмо и есть тот «шестой раз», когда человек выходит на рубеж новой жизни? Преступник задумывается над прошлым. Судит себя своим судом. Наказанный обществом, пишет письма и вносит предложения, пусть наивные, но, главное, искренние. Веря в искренность двух одесских рецидивистов, я и решил познакомить читателя с их письмом. Решил еще и потому, что «трудным» мальчикам надо знать, что «воровской дружбы» не существует, что «воровской романтики» нет. Пусть знают ребята, что наступает время, когда и самые отпетые преступники разочаровываются в этой лжеромантике.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32