Мы же ровесники.
– Ну, как вам угодно. Но о чем разговор?
– О Люде.
– О какой такой Люде?
– О твоей жене.
– Слушай! – невольно перешел на «ты» Сергей Драков. – Какая она тебе Люда? Не смей! Слышишь, придурок!
– Чего не сметь?
– Говорить о ней в таком тоне.
– Я говорю нормально. А ты слушай.
– И что ты хочешь сказать?
– Откажись!
– Что? – Драков пока еще не все понимал. – От чего это я должен отказаться по твоей милости? От кого?
– От нее, говорю, откажись. Дай развод!
Сергей Драков уставился на ушастика. Шутит или… Вроде не пьяный. Неужто придурочный?
– У тебя нет температуры? – спросил Драков с издевкой.
– По-доброму пока прошу!
– Это что – угроза?
– Нет. Бить тебя не буду.
Сергей не удержался от смеха. Физически он явно был крепче и, случись драка, здорово досталось бы ушастику.
– Спасибо, – сказал Драков, издеваясь. – Очень тронут. А если я тебе врежу?
И тогда этот странный парень с иступленными глазами сказал с уверенностью:
– Не откажешься – украду ее.
– Ты хоть понимаешь, что мелешь? – зло сузились глаза Дракова.
– Понимаю, – отвечал ушастик. – Украду.
– Погоди. А как же она? – возникло подозрение у Дракова.
– Что она?
– Ее-то спросил хотя бы?
– О чем?
– Она-то согласна, чтоб ты ее умыкнул?
– Я не говорил с ней об этом.
– А вдруг сопротивляться будет? Крик поднимет?
– Может быть. Но пусть кричит.
– А если люди прибегут?
– Пусть прибегут. Все равно украду.
– А потом? Что потом-то?
– Потом женюсь на ней.
– А если она не согласится?
– Согласится.
– Да откуда у тебя такая уверенность? Какой она тебе дала повод, что ты так говоришь – согласится!
– Я не спрашивал, но я знаю – женюсь.
– Против ее воли что ли?
– Нет. Я против воли не пойду.
– Ты опомнись, парень. Я не знаю, как такое могло в твою башку взбрести. Играешь с огнем. Я никому не собираюсь уступать свою жену. С чего это вдруг? Я не собираюсь с ней разводиться. И она не хочет со мной разводиться. Если ты сейчас же не уберешься, я выкину тебя в реку!
– Без нее не уеду.
– Откуда ты такой заявился?
– Это неважно. Заявился – и все.
– Послушай мой совет – убирайся. И не появляйся на мои глаза. Если будешь преследовать мою жену, тебе будет очень плохо.
– Это несправедливо, – сказал спокойно ушастик.
– Что несправедливо?
– Не так должно быть, иначе…
– Как иначе? Почему? О чем мы говорим? Я ее встретил, женился. У тебя не отбирал. И вдруг – несправедливо!
– Вот умри, коли так…
– Как это – умри? – опешил Драков.
– Утопись в реке.
– Зачем? Чтоб вдовой осталась? Тебя вдова устраивает?
Драков засмеялся.
– И я умру, – серьезно заявил парень.
– То есть как? Тоже утопишься?
– С тобой вместе. Тогда будет справедливо. Драков испытующе смотрел на парня. Такого идиота он еще никогда не встречал.
– Может быть, у тебя не все дома? – спросил он осторожно.
Но нет, перед ним стоял не обычный сумасшедший! Это был просто безумец-влюбленный. О таких он читал в книгах и всегда их считал вымыслом. Но вот подобный тип стоял тут и смотрел на него, Дракова, своими правдивыми глазами, живой и реальный.
«Сегодня утром я смазал петли на всех дверях, потому что они скрипели на все лады. Когда я вернулся в дом и открыл бесшумную теперь дверь, то увидел поднимающегося по лестнице Дракова. Было такое ощущение, что он чем-то вспугнутый бежал к себе.
Странно.
Вчера вечером, когда в дом вошли женщины, мне показалось, что он стоял наверху и смотрел из темноты.
Выходит, он за кем-то следит. За женой?
А утром, что могло его вспугнуть?
В доме, кроме нас, с ним никто не бодрствует. Он мог увидеть только меня. Ну, вот открыл дверь, увидел меня у ворот… И что? Я смазывал петли. Ну, а еще? Мурлыкал что-то. Что я мог напевать? Конечно, Володю Высоцкого! Так, так, так… И насвистывал. Или нет? Вроде, нет.
Мохов говорит, что я как-то странно насвистываю, не похоже на других. Я об этом всегда помню и стараюсь заливаться трелями лишь тогда, когда меня никто не слышит.
Ну, хорошо. Он увидел меня, услышал, как я напеваю и насвистываю. Что же из этого вытекает? Что его могло так испугать?
Я уверен, что он никогда прежде не слышал этого моего приметного посвиста. Не мог же он по нему разгадать, кто я на самом деле? Чушь! Я уже мякины боюсь, как пуганый воробей.
Я не стал более гадать, что могло случиться. Вскоре Драков должен будет ехать в город. По какому-нибудь признаку я все равно почувствую, подозревает он меня в чем-то или мне волноваться рано.
Он мог услышать мои шаги на крыльце и поспешил наверх, просто не желая с кем-то видеться в такую рань.
Меня он видел один раз пятнадцать лет назад. Думаю, что запомнил. Трудно забыть парня, который вполне серьезно говорит тебе, что любит твою жену и хочет на ней жениться.
Я тогда предложил ему вместе умереть, чтобы доказать свою любовь к Людмиле Петровне. И я умер бы, не дрогнув. Честное слово!
Это было какое-то ослепление. Любовь навалилась на меня внезапно и с такой силой, что я вмиг переменился. Откуда-то появилась отчаянная смелость.
Я окончил школу. И в то самое лето приехали в райцентр молодой учитель рисования и новая библиотекарша. Я-то сам жил не в райцентре. Там я только школу закончил, находясь в интернате. А на лето уезжал в маленький поселок в тридцати километрах, где проживали мои родители.
В тот раз какая-то нужда заставила меня бросить рыбалку и оказаться в райцентре. Помнится, что-то было связано с военкоматом. Думал, что за день обернусь, к вечеру уеду.
Между делом хотел вернуть книги в библиотеку. Я их увез недочитанными, а теперь собрался сдать.
Связав бечевой книжки, принес я их и положил на стойку, за которой никого не было.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80