– Что удивляет, – прервал молчание Жардэ, – так это то, что часть зданий, похоже, пустует.
– Наверно, когда-то там жили наемные сельхозрабочие, теперь же рабочая сила приходит со стороны.
– И так во всех хозяйствах?
– Это зависит. Но мне говорили, что с момента приезда во Францию Делакур не пожелал, чтобы работники жили в усадьбе.
Комиссар, не выдавая неожиданного прилива интереса, продолжал разглядывать унылые дома, поражаясь обветшалости некоторых из них – изъеденные солнцем ставни давно лишились всяких следов краски. Многие строения, запертые двери и ставни обросли мохом и дикой травой. Из этого набора явно выпадал маленький домик – шале, недавней постройки, окруженный клумбами цветущих роз.
– Странно, – прищурился Жардэ, – мне редко доводилось испытывать подобное чувство запустения. Никаких признаков жизни в этой части Гренуйер!
– Я же вам говорил, мне это тоже бросилось в глаза, хотя и недавно. Однако хозяин поместья – здесь, я видел его не далее как сегодня утром среди виноградников.
– Вернемся, – предложил Жардэ.
Держась течения Верпо, они не спеша вернулись к дому Венсана.
– Не исключено, что на днях я вызову вас в комиссариат, – сказал, прощаясь, Жардэ. – Вы не собираетесь взять несколько дней отдыха в ближайшее время?
– Отдыха? Когда предстоит столько доделать? Надо бы вдвое увеличить бригады, чтобы поспеть в срок! А почему вы спрашиваете?
В ответ Жардэ только улыбнулся. Он направился прямо к себе домой, не заезжая в комиссариат. Рафаэль, с ног до головы вымазанный в масле, ковырялся в моторе своей малолитражки.
– Звонил Бакконье, – сообщил он. – Просил срочно с ним связаться.
Жардэ закрылся в кабинете и набрал номер комиссариата. В трубке раздался громовой голос с неповторимым певучим акцентом Бакконье.
– Я не глухой, – вздохнул в трубку Жардэ и, сразу умолкнув, стал слушать, кивая время от времени головой, но не перебивая инспектора. А когда Бакконье закончил, просто сказал:
– Выезжаю. Будем готовить большое наступление.
Он повесил трубку, явно взбудораженный услышанным. Завтрашний денек обещал быть трудным.
Мэтр Сильвэн Фонтэно сидел, обхватив ладонями подлокотники своего рабочего кресла. Совещаться с комиссаром Жардэ по итогам расследования – дело не из легких. Вот и сегодня собеседник явно не собирался облегчить ему жизнь. Впрочем, удивляться не приходилось: методы Жардэ были не всегда ортодоксальными, зато часто, надо это признать, чертовски эффективными. Однако на сей раз ему казалось, что комиссар вознамерился идти чересчур быстро и слишком далеко.
– Я не уверен, что вы полностью отдаете себе отчет в том, что вас ожидает. Тот, кто поднимет руку на империю Делакур, рискует своими перышками. Хочу, чтобы между нами была ясность: я не утверждаю, что ваши умозаключения ошибочны. Увы, может статься, вы даже правы! Но вам известно лучше, чем кому-либо, что презумпция не есть доказательство вины. А никакими доказательствами вы не располагаете! Я имею в виду подлинными, солидными, неопровержимыми уликами!
– Например, признанием?
Судья не отреагировал на нарочитую иронию комиссара:
– Вот-вот, признанием! Во всяком случае улики и признание позволили бы вам избежать крупного риска. Думаю, что вы меня плохо поняли, поэтому повторю: я не утверждаю, что вы заблуждаетесь или идете по ложному следу, но представим на мгновение, что маленькая песчинка попадет в отлаженный механизм, которому вы во что бы то ни стало хотите дать ход: что станется тогда с комиссаром Жардэ? Конец продвижению, конец прекрасной карьере! Захолустье до скончания ваших дней, зачуханный городишко на севере, где никогда ничего не происходит и где взыскать штраф за нарушение уличного движения – целое событие!
– Вам давно уже известно, господин судья, мое мнение на этот счет. Я уверен в том, что делаю, уверен, что правда о смерти Бертрана Абади и Жюльена Комбрэ находится там, где я вам сказал. Нельзя забывать: погибли двое молодых людей, а их убийца или убийцы все еще на свободе. Мое сознание протестует при мысли об их безнаказанности. Бездействовать сейчас равносильно прекращению дела.
– Не пойму, то ли вы вдруг стали слишком пессимистичны, то ли проявляете чрезмерную скромность. Если я правильно понял, вы желаете, чтобы я дал вам зеленый свет и даже на первых порах закрыл глаза? Не очень-то красиво получается. Скажу прямо, на нынешней стадии расследования я не прикрою вас, если будет хоть малейшая задоринка. И вообще мой вам совет: не выходите за пределы своих обязанностей… С учетом сказанного, каков ваш план?
Беглая, заговорщическая улыбка объединила двух стражей закона. Комиссар набрался вдохновения и подробно объяснил судье, как он собирается действовать, чтобы попытаться поколебать надменное величие обитателей Гренуйера, служившее им удобным прикрытием. Да, он поставит на это свою карьеру, но такое в его жизни уже случалось. Силу свою он видел как раз в том, что не маялся честолюбием и ничего для себя не ждал от повышений, разве что для Рафаэля. А посему осознанно готов был идти на любой риск.
– Предупреждаю вас, – снова заговорил судья, – у Делакура связи в самых высших сферах. Он президент не знаю скольких обществ, вхож в весьма влиятельные круги. Ему ничего не стоит в своем положении прибегнуть к помощи своих знакомых.
– Господин судья, некоторые недавние скандалы показали, что и высокопоставленных людей бросают друзья, а иногда даже убивают!
– Ну ладно, Жардэ, коль уж вы так в себе уверены, действуйте… Но я вам повторяю…
Комиссар остановил его жестом руки:
– Знаю, знаю… зачуханный городишко на севере, бараки, минус двадцать…
Он направился прямо в комиссариат, где его поджидал Бакконье:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46