– И, видите, в семьдесят два года живу одна-одинешенька, не калека и дом еще могу содержать в исправности.
Действительно, занавески в красную и белую клетку, чистая скатерть на столе, простая, навощенная мебель. Г-жа Манье была похожа на свой дом – умиротворенная, простая, приветливая. Словно только что сойдя со страниц романа «бель эпок», она протянула ему стакан ореховой настойки собственного изготовления:
– Отведайте, уверяю, понравится!
Вино оказалось нежным, немного горьковатым на вкус. У Жардэ вдруг вырвалось:
– Вы ведь каждую неделю ходите на кладбище… не замечали чего-нибудь необычного в последнее время?
– Разве что мальчишек, которые шалят среди могил… А вообще-то, погодите, теперь, поразмыслив, припоминаю – однажды утром, ни свет ни заря, автомобиль стоял у аллеи В, как раз против могилы Данселей. Не легковой, как в былые времена, а современный, с пластиковым верхом, вроде как у американцев, когда они высадились в день освобождения.
– Марки «меари»?
– Дьявол его разбери какой марки!
– И эта машина, по-вашему, что делала на кладбище?
– Я и сама себя спрашиваю. Какой-то мужчина сел за руль, когда меня увидел с тележкой. И так быстро поехал, что, не посторонись я вовремя, зашиб бы.
– Он был один?
– Один вроде бы. Эта… «меари», как вы говорите, была обтянута брезентом, словно по зиме, а что внутри – не разобрать. То-то я диву давалась. Не считая катафалков и грузовиков с каменщиками, такие машины не больно на кладбище увидишь. Да еще желтого цвета. И какого! На выходе я у сторожа переспросила: тот ничего не видел. И неудивительно – чудак он, отец Бенжамин. В полвосьмого – в восемь откроет кладбище и отправляется за своей газетой и чашкой кофе в Кро. Там-сям покалякает, раньше девяти его на кладбище не жди, разве что когда похороны. Да и впрямь какая работа-то сторожу на кладбище – мертвые, поди, сами себя сторожат!
Жардэ взглянул на часы. Он назначил время встречи судебной экспертизе за пять минут до закрытия кладбища, чтобы не привлекать внимания, и прозевать экспертов, не распрощавшись поскорее с говорливой, хотя и полезной старушкой. Пришлось, чтобы ее не обидеть, еще выпить ореховой настойки и пообещать прийти снова.
Экспертиза ждала его недалеко от склепа Данселей. Жардэ показал им на подозрительное пятно в правом углу.
– Взять отпечатки будет не просто, – сказал один из прибывших после краткого осмотра, – но не невозможно.
Они вытащили инструменты, необходимые для деликатной операции, и быстро сделали свое дело.
– Это кровь. Лаборатория наверняка подтвердит без труда.
Комиссар Жардэ направился к будке сторожа на случай, если тот уже запирал решетки на воротах – было уже шесть вечера, но будка оказалась пустой, а ворота открытыми.
Инспектор Бакконье поджидал Жардэ. Какие-то бумаги на столе и вид, говорящий о том, что дело на мази: блеск в глазах и улыбка на губах. Протягивая бумаги комиссару, он сказал:
– Хотя у нас еще нет всех элементов, позволяющих трубить победу, ребята сильно продвинулись. Причем по многим направлениям. Сперва одна деталь, даже если она пока никуда не ведет: деньги, которые Жюльен Комбрэ дважды клал на книжку, были в купюрах, а не в чеках.
– Скорее негатив, а?
– И да, и нет. Это подтверждает, что эти деньги – не результат какой-нибудь торговой сделки, иначе он получил бы чеки. Наши службы тем временем тщательно порылись в его вещах. Ничего особо интересного, разве что экземпляр газеты «Эхо Алжира» от 8 августа 1956 года. Одна статья вырезана, одна страница вырвана. Что в них – сказать будет трудно, не думаю, что во Франции где-нибудь сохранилась подшивка этой газеты.
– Может быть, в Национальной библиотеке?
– Я звонил в отдел периодики. Похоже, что старых алжирских газет там нет.
– Значит, надо искать в другом месте. Что еще?
– Еще… список всех жителей долины Верно, включая девичьи фамилии женщин. Для этого понадобилось время – пришлось смотреть избирательные списки по Йеру и Кро.
– Ну и?
Бакконье не ответил, и Жардэ быстро пробежал списки, занявшие несколько машинописных листов, отпечатанных, кстати, кое-как. Его палец удовлетворенно задержался на одной строке и он прочел:
Поместье Гренуйер
Владелец: Пьер Алэн Делакур, род. в Алжире 22 сентября 1907 г.
Домочадцы: Эвелина Моника Дансель, супруга Делакура, род. в Париже 5 января 1922 г. Бенуата Мария Гранвиль, вдова Дансель, род. в Париже 12 октября 1892 г. Жардэ не стал продолжать чтение и, как это всегда случалось, когда внезапно он находил капитальный элемент в своем расследовании, испытал скорее великое умиротворение, нежели великое воодушевление.
– Ну вот, – произнес он. – Склеп на кладбище в Кро, где похоронены пять Данселей, принадлежит семейству Делакур, но ни один Делакур там не похоронен. И потом склеп воздвигнут в 1966 году. Значит, нужно справиться, когда Делакур приобрел поместье Гренуйер, где ранее были похоронены Дансели.
Он продолжил чтение списка жителей поместья. Бернар Франсуа Делакур, род. в Алжире 5 июля 1947 г. Жардэ снова остановился:
– Остальные имена, наверно, принадлежат прислуге?
– Вероятно. Мы проверяем.
Зазвонил телефон. Бакконье снял трубку, попросил не вешать и протянул ее Жардэ.
– Вас, – объяснил он. – Женщина, которая доискивалась вас вчера.
– Комиссар Жардэ слушает. А, это вы, мадам Сенешаль.
Он легко вспомнил незаметную, тихую женщину за кассой на карусели с деревянными конями, почти не раскрывшую рта, пока он пытался выяснить личность Жюльена Комбрэ.
– Конечно, – произнес он. – Через полчаса, договорились.
Он задумчиво положил трубку на место и сказал изменившимся голосом:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46