Сажусь
на пороге, смотрю на звездное небо и слушаю себя, свои годы и судьбу,
время, потраченное на борьбу с ними, то, на что ушла моя жизнь. Ко мне
из избы выходит рыжий мой лобастый коток Михля, трется у ног, просится
на колени. Живя рядом со мной, он не выпускает уже, как раньше, когти,
хотя, надо сказать, не всегда это получается. Нет-нет да и охватит его
такая радость жизни, что, каким бы понятливым он ни был сейчас, не вы-
держивает, полной мерой одаривает, обжигает тем кошачьим восторгом
счастья и меня.
Я больше не выговариваю ему, потому что и сам, глядя на небо, оку-
тан печалью и равнодушием вечных звезд. Где-то там, среди звезд, не
только комета, но и хлопчик Михлюй, его избытая мною тень. Есть и еще
одна, бегущая, пробежавшая уже давно тень. Врут, когда говорят, что
тень бесцветна. Мои тени разноцветные. Все они - это радуга на голубом
шатре неба, радуга после теплого дождика летом. Радуга по всему небу,
от края и до края земли.
Я знаю одно, прохаживаясь себе по той радуге. Это моя дорога, мой
шлях небесный к земле. И одновременно мой путь в небеса. Пойду по зе-
леному, успокоюсь и выйду где-то в зеленом лесу, который не знает ни
мороза, ни зимы. Голубой ведет меня к воде. Если это речка-невеличка,
поплыву по ней рыбой-плотвицей, попаду в море-океан синий, стану ки-
том. Потому что и киты бывают голубыми, а еще кит способен сам для се-
бя сотворить радугу. Ему нравится радужный зонтик над его покатистой
головой. Зонтик из капели, брызг и струй воды. Как я, как и все дети,
влюблен в свой радужный зонтик и кит. Солнышко не печет голову, соло-
новатая прохлада снимает боль, лечит раны. Хорошо и киту и мне жить
под зонтиком.
Пожелаю попасть на солнце, изведать боль, ступлю на красное. Крас-
ное ведет к солнцу и на тот свет уводит. По нему лучше ходить с кем-то
на пару. И пара есть мне, была. Сотканная из дождя, солнца, неба и
воздуха - та же самая радуга. И на той радуге я ищу свои и ее следы.
Где они затерялись, куда исчезли, куда вели - к солнцу или к земле?
Кто-то, кажется, уже прошел моим путем до самого ада. Я согласен пов-
торить. Но куда и как идти? На той дороге от нас не останется следов.
Я обнимаю и целую радугу. И особенно выделяю в ней голубое. Приз-
рачное и голубое марево, что сгорело вместе со мной на красной дороге,
что должно было привести к солнцу, а завело в небытие.
Пустое это и недостойное обижаться на свои дороги, побивать камнями
свою собственную тень. Выстилать камнями дорогу идущему за тобой сле-
дом.
И сейчас передо мной звездное небо. И это совсем не небо. Это опро-
кинутая Земля. Земля опрокинулась где-то во Вселенной. И ее отражение
легло на небо. И это не звезды светят там, а наши опрокинутые души.
Невозможно же, чтобы столько было во Вселенной планет. И это совсем не
планеты, а наши земные опрокинутые солнца. Большая звезда - большой
город, маленькая - маленький, а еле видимая, что уже почти отсветила
свое и вот-вот погаснет, - деревня.
Среди тухнущих тусклых звезд я ищу свою деревню, ищу себя. И не на-
хожу. Думаю, что так оно и должно быть. Моя деревня уж очень малень-
кая. Она уже давно спит, ни одно окно не светится. Как такой деревень-
ке отразиться в небе, занять там свое место и начать светиться звез-
дой?
Но я все же не теряю надежды и до рези, до слез в глазах вглядыва-
юсь в небо, в звезды на его равнодушном бархате. Нахожу и вижу
Нью-Йорк и Москву, Минск, а моей деревни, меня - нету. Только оглобли
да опрокинутый воз Большой Медведицы. Телега, которая все едет и едет,
и неизвестно, когда и куда приедет. На пути той чумацкой телеги тоже
нигде не видать моей деревни, нету и меня. И тогда я обращаюсь к коту:
- Михля, Михленька, у тебя же глаз острее, постарайся, отыщи меня
на небе.
Кот до крови раздирает мне когтями колени, спускает на землю. Но я
не унимаюсь. Я направлен в небо и жажду поговорить с котом, потому что
он больше и чаще меня находится в астрале.
- Уммница ты, Мммихля, ммолодчина, - мурлычу уже и я, изо всех сил
удерживая кота на руках, хотя чувствую, что колени мои разодраны до
крови. И в этом он тоже, видимо, прав в своем кошачьем праве, хотя мне
и больно. Но я ублажаю сегодня кота, подлизываюсь к нему еще и по той
простой причине, что мне нужна его помощь. У нас с ним впереди общая
забота и большое дело. Благородное дело и великая цель. И чтобы дос-
тигнуть ее, я должен сегодня жить в мире и согласии даже с котом, быть
в ладу с жуком и жабой, чтобы не одному бродить в космической темени.
И я со всеми в ладу. Так угождаю каждому коту, потому что вчера
посмотрел в зеркало и вздрогнул, увидел перед собой чье-то чужое, нез-
накомое мне лицо, только отдаленно похожее на мое. Что-то неуловимо
кошачье сквозило в нем. У меня, как и у моего Михли, вишневым жухлым
листиком заострились и разбежались антенной, оттопырились уши. И лицом
я потемнел, порыжел. Но больше всего поразили меня усы. До этого они
были а-ля президент, а сейчас с зеркала на меня - а-ля ... Михля. По-
казалось, что тот, в зеркале, даже зашипел на меня по-кошачьи, то ли я
не удержался, зашипел на него: два кота - мартовская драка и кошачья
свадьба.
Вот такие пошли дела.
И рука уже сама потянулась, чтобы сорвать со стены то злокозненное
зеркало и грохнуть об пол. Но я сумел спохватиться, остановить себя:
нечего на зеркало пенять, когда морда кривая. Нашелся второй Александр
Македонский.
И Михлю, что подкатился ко мне в ту минуту, я не стал наказывать.
Хотя как раз, может, и стоило сделать, дать ему хорошего парламентско-
го пенделя.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28