Видимо, и жил там, пока мороз и зима не накладывали запрета на
охоту. И никто бы сейчас не признал в нем того неуклюжего - один толь-
ко огромный лоб да глаза навыкат лупастые - того котенка, которого не-
когда хотели утопить и были уверены, что утопили.
Это был дикий и гордый охотничий кот-красавец. Ни одна изба, ни од-
на хозяйка не приняли его после того, как он спасся из воды. Оно и по-
нятно, зачем деревенской избе какой-то мокрый приблудный котенок, сво-
их некуда девать, плачет по ним река. В отличие от человека кошки пло-
дятся исправно, и вырождение им пока не грозит. А по сегодняшнему дню
и лишнего кота не очень прокормишь. Напрасно почти неделю шнуровал он
от избы к избе. Скребся в двери, пытался заглянуть людям в глаза, при-
ласкивался к домашним кошкам, утверждая, что он их сын. Всюду его
только пинали. Даже родная мать отказалась. Речная вода смыла с него
знакомые ей запахи. И он подался прочь от родных изб.
Земля, лес, прибрежные заросли лозы и черемухи, что не успела еще
отцвести, калина и бузина в цвету приняли и укрыли, спрятали котенка.
Себе под дом он приспособил старую барсуковую нору. Барсуки из той но-
ры, как и вообще из этого края, исчезли еще позапамятью людской. Ис-
чезли, как в свое время мамонты.
Предостережение, как я думаю, всему живому, кто появится после нас.
Голыми, как камень, являйтесь, чтобы ничего от вас нельзя было пои-
меть, даже шерсти клок. Иной раз, глядя на нашу землю, невольно дума-
ешь: камни на наших полях - это былые, некогда живые люди, только ум-
нее нас, с них ни сала, ни мяса. И они еще возродятся, станут людьми,
когда мы с вами поумнеем.
А тихих барсуков в нашем леске перетопили на сало. Одно на помин
души осталось - их хаты. Барсуки ладили их на долгую, потаенную жизнь,
в несколько этажей, на случай неожиданного наводнения и множество две-
рей на непредвиденный и быстрый исход. Так они отполировали полы-норы
в тех хатах, будто зацементировали, столько пролили пота, слез, а мо-
жет, и крови, пока возвели свои земляные хоромы, что время не порушило
их. И вот сейчас одна из этих хат перешла в наследство котенку. Было
ему там хорошо. Изба, проветренная, домостроенная, будто ждала хозяи-
на. Он мог идти направо и песню петь, налево - сказку говорить. Ночью,
высунув из норы мордашку, следить за звездами, днем - греться на солн-
це. Чем он исправно и занимался, потому что, несмотря ни на что, рос
романтиком, этому в его жизни способствовал и аромат цветущей черему-
хи, а чуть позднее белое свечение ландыша-невелички. Ландыша, что по-
садили в свое время, видимо, еще барсуки. Как свечечку себе и ему пос-
тавили.
Ландыш будил его, служил и маячком и будильником. Будильником у не-
го был и черный дятел-желна, облюбовавший ель, росшую неподалеку от
теперь уже его хаты.
Второй свой будильник - желну - котенок не очень привечал. Велико-
ват для маленького котенка этот будильник и очень уж надоедлив, хоть
из хаты сбегай.
Несмотря на свои молодые годы, котенок был уже умелым и смелым
охотником. Жизнь заставила, а голова у него варила. Начинал с малого,
о чем стыдно сегодня и вспоминать. С того, что водилось у него в избе.
Она хотя и сухая, и хорошо проветренная, и от хороших хозяев ему дос-
талась, но не без злыдней. Какая же это изба может устоять без злыд-
ней, паучков там разных, жучков и червячков?
Было свое лихо и у барсуков. И котенку довелось прилично потрудить-
ся, чтобы навести порядок в жилище, когда он немного пришел в себя.
Первой добычей и жертвой пал червяк-выползок, который свалился с по-
толка прямо на лоб ему.
"Без стука не входить", - промяучил котенок с перепугу. И с того же
перепугу накрыл выползка на земле лапкой. Выползок ловко окрутился
вокруг его лапки. Котенок же, молодой и брезгливый, стряхнул его. Чер-
вяк отполз куда-то в темень и затаился, думал, наверно, что его не ви-
дят. Но не на того напал. В каждый котиный глаз, каким бы маленьким
котенок ни был, при рождении вставляется по фонарику. Это червяк не
видал котенка, слепой ведь от рождения, а котенок видел его как на ла-
дони. Но, как говорится, голод и котятам не тетка. И будь ты трижды
романтиком, если у тебя в животе кишки играют марш, все другие музы
должны ему подчиниться. Котенок слопал червяка, только облизнулся,
познав еще одну великую истину: цветы цветут и черемуха пахнет только
сытому. И таких великих открытий впереди у него было множество.
Сирота ведь, безотцовщина, даже ни клички еще, ни имени. Все надо
познавать без подсказки и на собственной шкуре. Дорога к своему имени
была мучительной и жестокой. Котенок уже хорошо усвоил, что все спо-
собное летать вкусно и не вредно для живота. Кроме только бабочки, по-
селившейся в его хате. Ту бабочку, вообще-то, можно было съесть. Но
она летела следом за котенком от реки еще. И котенок жалел ее и забо-
тился о ней. Что же это за изба, когда ты один в ней живешь, не с кем
поговорить и поссориться тоже не с кем?
К этому стоит добавить, что котенка очень удивляла та бабочка. Он
точно и не знал, старая ли это его знакомая или новая. Бабочка не
очень давалась, чтобы ее брали в лапы и нюхали. Она залетела в его из-
бу как-то в жаркий полдень, может, спасалась от солнца, потому что ее
белые крылья по краям были словно припалены, а может, пожухли и привя-
ли, пока бабочка искала своего котенка по белу свету.
Жарким полднем она залетела в барсучью нору и уселась на прохладный
нос котенка. Он в ту пору только что пополудничал и рассказывал сам
себе сказку.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28