Наемники были разные - в зависимости от задач, которые перед ними ставились. Плата тоже колебалась, и амплитуда достигала значительных размеров. Являлись рядовые обученные, которым красная цена была в пересчете на доллары двести в месяц. Но были и профессионалы, подобные Карлу Гейнцу Вайсману из Нюрнберга, которым надо платить по тысяче и больше, ибо эти умели не только подчиняться при совершении кровавых акций, но и командовать. И платили всем этим людям не напрасно: там, куда их отправляли, шла война не на жизнь, а на смерть. Тот, кто вербовался в погоне за острыми ощущениями и экзотикой, получал их сполна. Иногда за недостатком современного оружия африканцы стреляли из луков длинными оперенными стрелами с наконечником, несущим кураре - яд, парализующий дыхание.
Когда Михаил Тульев посетил лиссабонское так называемое агентство по распространению печати, там было малолюдно, и к нему поначалу отнеслись с вниманием. Однако человек в светло-сером костюме, к которому его проводили, смотрел на Михаила без всякого интереса.
- Сколько вам лет? - спросил он.
- Сорок, - ответил Михаил и отметил про себя, что ему явно не поверили.
- Национальность?
- Русский.
- Откуда прибыли?
- Из Франции.
- Перемещенный?
- Нет. Мой отец эмигрировал из России в восемнадцатом году.
Светло-серый откинулся на спинку кресла, посмотрел на Михаила как бы издалека.
- Кто вам дал наш адрес?
- Его фамилия Гейзельс. Он из Бельгии.
Светло-серый побарабанил пальцами по столу и спросил:
- Как вы думаете, сколько мне лет?
Михаил решил польстить:
- На вид тридцать.
В ответ он услышал неподдельный хохот. А отсмеявшись, светло-серый сказал:
- Думаю, мы с вами ровесники. Вам ведь под пятьдесят.
Оставалось только удивляться.
- Давно не смотрелся в зеркало, - пожав в смущении плечами, сказал Михаил. - Но я бы вам…
- Оставьте, - перебил его светло-серый. - Я не дама, не надо меня молодить. Чего вы хотите от нас?
- Мне необходимо заработать. А чего бы вы хотели от меня?
- Вы не боитесь червей под кожей, вшей, брюшного тифа и десятка болезней, незнакомых европейской медицине? А также не боитесь ли вы умереть, не разменяв шестой десяток?
- Я хочу заработать. А боишься или не боишься - это зависит от цены.
- Мы не знаем, что вы умеете делать.
- Стрелять, во всяком случае.
- Ну, это могут и мальчишки. А в ваши годы учиться кое-чему другому будет трудновато.
- У меня приличное здоровье, - возразил Михаил. - И потом во время войны мне приходилось не только стрелять.
- Что же еще?
- Я был на Восточном фронте, - соврал Михаил.
- В немецкой армии?
- Да.
- В каких частях?
Михаил рискнул сделать смелый ход не по правилам:
- Эсдэ. Я служил под командой Гюнтера Гофмана. Не слыхали о нем?
Светло-серый опустил глаза и сказал с легкой иронией:
- Кто же не слыхал о человеке, которого по крайней мере в трех странах заочно приговорили к смертной казни? - Он помолчал и добавил: - Но вы, наверное, первый, кто афиширует свою связь с ним.
Михаил подумал, что напрасно затеял эту игру, но решил не отступать.
- Мне и сейчас хотелось бы работать на Гюнтера. Жаль, не знаю, где он.
Это осталось без внимания. Его собеседник вернулся к делу.
- В каком чине вы закончили войну?
- Фельдфебель.
- Сколько рассчитываете получать у нас?
- Если вы положите мне три тысячи западногерманских марок в месяц…
- Это слишком много.
- Две пятьсот.
- Хорошо. Но вы должны будете подписать контракт, который лишит вас права распоряжаться собой минимум на год.
- Именно об одном годе я и думал.
- Хорошо. Приходите сюда послезавтра в это же время, мы все решим.
Михаил был уже у двери, когда хозяин кабинета сказал, не скрывая насмешки:
- Если вы ищете Гофмана, почему же не поинтересовались у Гейзельса? Вас ведь Гейзельс надоумил обратиться к нам, не правда ли?
У Михаила было такое ощущение, что все рухнуло.
- Гейзельс не из тех, кто афиширует свои связи.
- Ладно, - усмехнулся светло-серый, - это не имеет значения…
Выйдя из агентства, Михаил испытывал досаду. Но что сделано, то сделано, оставалось ждать результата. Визит к «распространителю печати» по крайней мере в одном отношении оказался полезным: удалось нащупать нить к Гофману. Гофмана знает Гейзельс. Гейзельса знает Карл Брокман.
Ситуация складывалась таким образом, что, разыскав Брокмана, Михаил мог выполнить задание и достичь личной, страстно желанной цели.
Через день он явился в агентство, и ему дали подписать обязательство, похожее на клятву, или на присягу, и осведомились, куда бы он хотел отправиться. Михаил, естественно, выбрал колонию, где воевал Брокман, и через неделю в обществе пятидесяти себе подобных (правда, все были гораздо моложе) высадился с транспортного судна на африканском побережье.
Их поселили в военном лагере, где перед воротами возвышался железный мальтийский крест - символ Лузитании, как называлась когда-то Португалия, разместили в длинном белом бараке по двое в комнате: две кровати с матрацами из морских водорослей, две тумбочки и вешалка, одновременно способная служить пирамидой для карабинов.
Ему относительно повезло: с ним поселился бывший капрал английской армии из гвардейского шотландского батальона, парень лет двадцати пяти. Капрал искал приключений - и денег, разумеется, тоже. Большинство остальных были подонки из уголовников. Капрал Бобби обладал бесценным в общежитии качеством - никогда не заговаривал первым.
На следующий день была произведена сортировка вновь прибывших. Лагерное начальство проверяло новобранцев по двум статьям: интеллектуальной, если можно так выразиться, имея в виду тесты на сообразительность (вроде умения отличать квадрат от треугольника), и физической, имевшей преимущественное значение.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16