На нем был видавший виды джинсовый костюм. Длинные волосы с проседью доходили до плеч, а на щеках была многодневная щетина. Он всегда был таким – немного странным человеком из мира богемы.
– А ты не изменился, – сама не зная почему сказала она.
– Врешь, – спокойно сказал он. И протянул букет: – Это тебе.
Она взяла цветы, улыбнулась, жестом приглашая следовать за собой. Он сел в большое кресло перед журнальным столиком. Спросил:
– У тебя водки нет?
– Очень надо? – уточнила она.
– Очень, – подтвердил он.
– Хорошо, погоди, я схожу к соседке, возьму. Заодно уж и закусить чего-нибудь…
Через пару минут она вернулась с запотевшей бутылкой «Финляндии» и баночкой рижский шпрот. Он отвинтил крышку и наполнил рюмочки.
– Помянем, – сказал он.
– Господи, кого?.. – у Оксаны перехватило сердце.
– Тамару, – вздохнул он и залпом выпил. Не закусил, налил ещё.
– Она… что? Умерла?.. – прошептала Оксана пересохшими губами.
– Катастрофа на шоссе. Водитель автобуса на встречной потерял ориентир…
– Сразу?.. – спросила Оксана, чувствуя, как кровь отливает от лица.
– К сожалению, нет. Ее пытались спасти.
– Господи, Саша, это ужасно… Я ведь ее считала своей подругой…
Оксана дрожащей рукой взяла свою рюмку.
Он пригладил волосы; сказал, не глядя на нее:
– Я слышал о Климовиче… В газетах писали.
– Да, но он-то ведь сам, от сердца… Хотя теперь я в этом не уверена. Саша, ты извини, что я так…растерялась. Я этого действительно не ожидала. Кто угодно, но не Тамара!..
– Смерть не спрашивает разрешения, Ксюш. Надо жить и все время помнить об этом. Ну ладно, хватит о грустном. Ты как? Бизнес процветает?
– Да временами, как и у всех. Устаю очень. На Андрюшку нет ни секунды лишней. Сегодня вот случайно оказалась дома, хотела поговорить с ним по душам – а он ускакал куда-то. Взрослый уже. Недавно девушку приводил. Ничего, симпатичная… Ой, извини, Саш, я тут болтаю-болтаю, а у тебя, наверное, все мысли там…
– Были, – сказал он. – Сейчас вроде полегче стало. Особенно когда уехал оттуда. Слава Богу, гражданство сохранилось, так что…
– Неужели там так плохо?
– Не в этом дело. Не в деньгах. Я себя человеком только в России чувствую.
«Зачем же тогда уезжал?» – чуть не сорвалось с языка у Оксаны. Но она вовремя вспомнила, что причина отъезда Саши Жуковского имеет тесное отношение к ней самой. Вместо этого она тепло улыбнулась и погладила его по руке.
– Ты, Жук, всегда был таким…
– Каким это?
– Да противоречивым. Персонаж из спектакля «Не хочу, но делаю». Бегаешь неизвестно за чем. А может, ты и прав. В жизни всего надо попробовать.
– Это я раньше так думал, Ксюша. Жил на третьей космической скорости. Пытался переплыть океан и увидеть, наконец – что там, впереди? А горизонт-то всё отдалялся…
– Где ты остановился?
– Пока у друга. Помнишь Артемку Соколова?
– Конечно. У него еще такой шрам на шее…
– Да, в детстве с крыши упал. Он сейчас холостой – благоверную свою выгнал. Так что я его не стесню; а там посмотрим.
– Ты мог бы пожить у нас. Лишних комнат аж целых две – выбирай любую.
– Спасибо, конечно, но – нет. Я могу жить у женщины, только если она моя жена. Да и то…
– Понимаю. Твой максимализм у тебя не отнимешь. Пирога хочешь? Я сама испекла.
– Буду рад попробовать. Ты ведь печь любила?
– В прошлой жизни, – усмехнулась она. – А теперь всё больше – разборки с мафией, с кагебешниками. Тут, Саша, не до пирогов…
– Чем помочь?
Оксана вдруг вспомнила, что совсем недавно полушутя-полусерьезно пожелала, чтоб рядом оказался Саша с его умом и знаниями.
«Что ж, твое желание сбылось», – грустно подумала она.
Флорида, США, 2003й год
Доктор Кир Огородникофф жил на собственной вилле, на берегу океана. В силу возраста он уже почти не практиковал. Дважды в неделю он ездил на своем джипе в ближайшую больницу – для консультаций. А основное время бывший профессор Московского мединститута, а ныне – американский пенсионер проводил за компьютером: писал статьи по хирургии для научных журналов; в часы отдыха он выходил на веранду второго этажа и глядел на океан… Жил он один – жена Дженнифер умерла несколько лет назад, а детей у них не было. В своем завещании доктор указал, что все оставляет единственной дочери Оксане, проживающей в России. О судьбе девочки он знал очень мало: ее мать, лаборантка областного медицинского вуза, где он преподавал на полставки, узнав, что он ей изменяет, подала на развод и запретила ему даже приближаться к детям – Игорю и Оксане. Денежную помощь, правда, принимала. А вскоре, выйдя замуж за какого-то бухгалтера, перебралась в поселок городского типа и вовсе прекратила всякое общение с ним. Огородников знал только, что девочка носит его фамилию.
Тяжелая депрессия посетила Кирилла Игоревича, и уже начала всё крепче сжимать его в своих удушающих объятьях – как вдруг последовало приглашение поработать в Москве. Оказалось, что одна из его научных работ, напечатанная в столичном медицинском журнале, привлекла внимание светил советской хирургии. С 1967-го по 1980-й год карьера областного врача шла по восходящей. Его не раз приглашали на симпозиумы и конференции; коллеги рангом постарше просили профессионального совета и затем в благодарность могли замолвить за него словечко в высоких кабинетах.
В 81-м до него докатилась страшная весть: погиб в Афганистане сын Игорь. Его первенец, названный в честь деда – полярного исследователя Игоря Владимировича Огородникова. Кирилл вновь почувствовал, как земля уходит из-под ног. И лишь благодаря друзьям он удержался на плаву.
«Да, – повторял он в те дни. – Я не крепкий человек.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72