Даю голову на отсечение. Капитан прав, что боится за ее безопасность. Подлец, слишком часто он бывает прав».
– Вы мне чрезвычайно помогли! – сказал он искренне.
– Да? Мы очень рады, – ответил полковник сухо.
– Простите… простите, – отважилась наконец женщина, и было видно, что это дается ей с трудом. – Йоле что-нибудь… угрожает? Или Йоля что-то… что-то сделала? Нам было бы очень неприятно, если бы она пошла по плохому пути. Это была исключительно одаренная девочка. И самолюбивая. Ее родители гордились бы ею. Я часто думаю о ее родителях, иметь такую дочь и никогда не увидеть, не порадоваться па нее – может ли быть судьба ужаснее? Ведь мы ее воспитывали, за деньги, правда, как говорит мой муж. – Всю жизнь она не могла простить своему мужу его сухости, не могла. И в других обстоятельствах тоже.
– Марта, – в голосе мужа прозвучало недовольство, – про такие вещи умный человек не спрашивает. Ну что тебе на это можно ответить? Ничего.
Поручник Габлер перевел взгляд с полковника на его жену. Он спешил, но женщина вызывала у него сочувствие, если не симпатию.
– Пожалуйста, не беспокойтесь. Даже если бы доктору Боярской грозила опасность, мы хотим наконец обеспечить ей покой. Ясно?
– Но такая жизнь, какая была у нее… такая жизнь всегда чревата опасностями. Неизвестно, что в ней таится. Этого никто из нас не знает. А люди – памятливы. Люди – не забывают.
«Ты права. И в первом случае и во втором. Поэтому-то я и должен спешить»
В машине он привел в порядок данные и факты, содержащиеся в сообщениях мужа и жены. Сделал записи.
– Я тебе говорил, что не пройдет и двух дней, как девушка будет, – объявил он капитану Корде с порога, – и вот она у нас.
– Ну твое счастье, – сухо ответил капитан. – Получено сообщение, что фамилия конюха Вавжона из имения Донэров – Ковалик. Его сына звали Ежи.
– Вернулся? Объявился после войны? – поинтересовался поручник.
– Нет.
– Живы родители?
– Нет. Но есть сестра и брат. У каждого свое хозяйство на Дольном Шлёнске.
– Послушай, та девчонка, доктор Боярская, должна что-то знать о твоих часах. Я так думаю.
– Я тоже так думаю, – повторил Корда в задумчивости. – Я тоже так думаю, Зигмунт. Но думать можно сколько угодно. И только одна десятая твоих мыслей оказывается правильной. К сожалению.
Глава XI
Он шел спокойным походным шагом и, как когда-то, по часам определял свою скорость. На влажном ноябрьском воздухе, у реки, он чувствовал себя хорошо. До того хорошо, что совсем забыл о цели путешествия. Легкие наполнялись кислородом, кожа на лице становилась эластичнее и свежее. Он решил чаще выходить за город не только летом или весною. Смеркалось, вечер в ноябре наступает внезапно, и он немного забеспокоился, но это в конце концов не имело никакого значения. Он прекрасно знал эту местность. Он ушел со службы в три, раньше освободиться не сумел. Можно было бы в воскресенье. Но в воскресенье днем перед тем, как выпал снег, над рекой гулял народ, большей частью молодежь. Старики пешком и на повозках тянулись в костелы. В будний день было лучше, тем более в сумерки. Лозняк над рекой медленно погружался во тьму, он перестал его видеть. Хотя большие кусты и деревья еще различал.
«Дойду до деревянного мостика, с которого ловил в этом году рыбу. И хватит. Там всегда глубоко».
Ему показалось, что метрах в пятидесяти впереди него что-то замаячило. Он свернул в лозняк, земля здесь была вязкая, вернулся, догадавшись, что эта тропинка к мостику не ведет.
«Следующая. Та шире. Более утоптанная, – он спустился по небольшому откосу. Мостик выскочил из темноты внезапно. – Наконец. Два больших дуба. Сколько раз я бродил по лугам, очертания которых мог бы нарисовать пальцем в воздухе. Еще тогда… Как это было давно».
Бочкообразный свод моста загудел под ботинками. Он вышел на середину и оперся о старые, уже изрядно прогнившие перила. Он нашел их скорее руками, чем глазами. Под ним тихо плескалась река. Он не видел зеркала воды, но слышал, как она течет, живет.
Засунул руки в карман, нащупал парабеллум. Сжал пальцы на рукоятке. Было совсем непросто бросить его в воду. У него ничего не осталось от прошлых лет, кроме этого пистолета.
Последняя связь с прошлым. Он не позволил себе долго размышлять, громкий всплеск известил об успешном попадании. Он огляделся вокруг. Он был один между низким ноябрьским небом и землей. Совершенно один. Он осторожно сошел с мостика, раздвинул лозняк и вскарабкался па более твердое место. Прибавил шагу. Ботинки были тяжелые, на них налипла речная глина. Он шел быстрым шагом прямо на огни местечка.
«Если бы я постоял подольше и начал оплакивать себя и то, что было и чего не было, и что потом с течением времени кажется нам существовавшим, я бы не выбросил пистолет до утра».
С того момента, когда он решил жениться и стал прислушиваться к планам и мечтам Ирэны, он как-то незаметно, а вместе с тем совершенно реально избавился от своих навязчивых идей. Теперь он думал, что должен был казаться смешным всем людям, к которым приходил. Ирэна совершенно неожиданно стала для него спасением. Он начинал уже сомневаться, действительно ли хочет разговаривать с той девушкой, доктором Боярской. Что-то удерживало его от этой встречи. Вероятно, страх перед правдой. Сколько лет он руководствовался собственной правдой, удобной ему. Внезапно он почувствовал отвращение к каким-либо поправкам. Он боялся, что жизнь, которую он только что начал строить, может быть разрушена.
– Где ты ходишь? – послышался из кухни недовольный голос Ирэны.
– Я гулял. Сделал четыре километра за сорок пять минут. Неплохо, да?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40