Виктор растерялся. Каким образом можно обойтись без слов? Использовать жесты? Но как показать, что парафренный синдром – это бред величия и бред преследования в одном флаконе? Он посмотрел на друга, но Макс ничем помочь не мог.
Вдруг Плеханов понял, что надо делать. Он торопливо вырвал из середины тетради двойной чистый лист и начал отрывать треугольные куски. Потом свернул лист кольцом и надел на голову. Получилась бумажная корона. Король! Для бреда величия подходит идеально! Но как изобразить бред преследования?
Студенты, не отрываясь, смотрели на Виктора.
– Молодец, – еле слышно шепнул Куликов. – Теперь беги!
Плеханов понял. Он вышел из-за парты и сначала медленно, а потом все быстрее и быстрее побежал по аудитории – сначала к доске, потом к задним рядам. Одной рукой он придерживал лист бумаги, чтобы «корона» не слетела с головы, и оглядывался на Губенко, который, вытаращив глаза, смотрел на Виктора.
Юрский засмеялся, прикрывая рот пухлой ладонью.
«Неужели не догадается?» – с тоской подумал Плеханов.
В этот же момент Губенко подпрыгнул на месте.
– Вспомнил! Бред преследования и бред величия!
– Все так. Можете садиться, – произнес Владимир Александрович.
Губенко с облегчением опустился на стул и спрятался за широкой спиной сидевшего перед ним Гаршина – высокого, смуглого, полного, широкоплечего парня, стриженного под «ежик».
Виктор вернулся на место и стащил с головы «корону». Юрский до сих пор улыбался.
– Ну-с, как ваша фамилия, молодой человек? – обратился он к Виктору. – Ставлю вам зачет.
– Плеханов.
Виктор покраснел. Он не считал, что заслужил подобное счастье, но, с другой стороны, легко отделался. В любом случае ему не придется пересдавать психопатологию (которая, к слову сказать, должна была быть еще на втором или третьем курсе), если избранная доктором наук «жертва» не ответит на один из следующих вопросов.
Юрский обратился к ведомости.
– Простите, первая «п»? Петрушка?
– Да.
– Вашей фамилии нет в ведомости. – Юрский нахмурился и снова пробежался глазами по списку. – Нет-с.
– Нет? – растерялся Виктор. – Надо же, пять лет учусь – был, а сейчас нет? Наверное, ведомость заново вносили в компьютер, а меня пропустили.
Владимир Александрович дописал от руки фамилию студента и сделал отметку о зачете.
– Выясните этот вопрос, – сказал он, посмотрев на Виктора поверх очков.
– Выясню, – пообещал Плеханов. – Это просто ошибка.
– Не сомневаюсь. – Юрский улыбнулся, сделал пометку в блокноте и вновь обратился к аудитории: – Ну-с, с первым заданием вы справились, – палец его вновь заскользил по строчкам ведомости. – Славина!
По аудитории теплой волной зашелестел одобрительный гул – Славина была отличницей и все знала.
– Расскажите нам о типах конечных состояний при шизофрении.
Вопрос был простым, по крайней мере, Виктор знал ответ. Славина его тоже знала.
– Ну, все, – Максим немного расслабился, – остался последний вопрос. И вероятность, что вызовут меня – один к сорока шести. Почти как в лотерее. То есть никаких шансов.
– Я бы не стал радоваться. Вероятность незачета остается. Во-первых, всезнаек гораздо меньше, чем «Губенко» и «Гаршиных», а во-вторых, спорим, Юрский приберег напоследок какой-нибудь особенно сложный вопрос. Лучше бы сам ответил. Ты, по крайней мере, на всех лекциях был, в отличие от того же Гаршина.
Славина между тем закончила говорить, и преподаватель снова сделал пометку в блокноте.
– Итак, последний вопрос. Ну-с, может, есть желающие? – Владимир Александрович внимательно посмотрел на студентов. – Ну-с?
Все как один опустили глаза, стараясь не смотреть на преподавателя и казаться как можно более незаметными.
– Понимаю-с, никто не хочет брать на себя ответственность за возможный провал, но я уверен, вы ответите. Тот, кто был на моих лекциях, обязательно ответит.
Виктор посмотрел на друга.
– Слышал? Вопрос по лекциям! Давай!
Максим поднял руку.
Юрский прищурился и оценивающе посмотрел на добровольца.
– Фамилия?
– Куликов.
– Расскажите нам, как отличить эпилептический припадок от истерического.
Вопрос оказался несложным и те, кто присутствовал на лекциях Владимира Александровича, действительно ответили бы. Макс не пропустил ни одной лекции Юрского, а Плеханов ответил бы, даже если бы пропустил. В «Кащенке» он видел эпилептические припадки и с легкостью мог не только назвать признаки, но и отличить припадок эпилептика от припадка истерика в действительности.
Виктор поежился, вспомнив прошлую ночь. Причиной припадка у одного из пациентов был Савичев. Наверное, Александр Алексеевич приходил в палату эпилептика именно за вилкой, которой потом исколол себе запястье…
– Очень хорошо, – Юрский кивнул Куликову, чтобы тот сел на место. – Ну-с, поздравляю, зачет вы сдали.
Аудитория оживилась. Виктор одобрительно похлопал друга по плечу.
– Молодец, Макс.
– Это дело надо отметить! – улыбнулся Куликов.
– Всенепременно. Вот вечером и отметим.
* * *
После зачета студенты отправились в столовую. Виктор с тоской посмотрел на образовавшуюся у кассы очередь, и собрался было уходить, но Макс его остановил, справедливо заметив, что перекусить стоит – впереди две самые тоскливые лекции. Виктор вяло согласился и встал в очередь.
Ему жутко хотелось спать, ноги с трудом передвигались, перед глазами то и дело вспыхивали мелкие ослепительно белые точки, в голове шумело.
– Слушай, – шепнул Куликов, когда молодые люди вошли в аудиторию. – Я смотрю, ты совсем расклеился. Может, сядем на заднюю парту, ты немного поспишь? Видимо, дежурство этой ночью у тебя получилось невеселым.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97