Вероятно, в этот момент все они сознавали ту пропасть, что разделяла безжалостного рыцаря-латника и юную девушку, осмелившуюся встать у него на пути.
Неловкую ситуацию разрядил герр Хайнштайн, заявивший с сильным немецким акцентом:
– Надеюсь, вы понимаете, что Австрия не имеет к этому никакого отношения!
Его иронично-извинительный тон пришелся по вкусу Грошеку. В конце концов, по прошествии восьми веков легко рассуждать о нравах, царивших в давние времена. А ведь слепая вера и нетерпимость испепелили в прямом смысле не только Регведу, но и тысячи достойных мужей Европы, включая и вероотступника Джордано Бруно и отцов-реформаторов церкви. К простолюдинам же и иноверцам средневековая знать вообще относилась как к скоту, не принимая их за равных себе. И причина тут не в каком-то особом шовинизме, а в тех конкретных политических и экономических интересах, которые отстаивали сильные мира сего.
– Именно на месте поселения пруссов Тевтонским Орденом был возведен замок Тирберг, – поведал между тем профессор. – Не исключено, пани Лучинская, что территория, на которой находится ваш пансионат, будет объявлена археологическим памятником. Возможно, здесь даже будут произведены раскопки. Впрочем, вряд ли от этого ваш бизнес пострадает. Скорее, наоборот, только выиграет…
– Главное, чтобы не пострадало приведение, которое пан профессор видел в подвале, – то ли в шутку, то ли в серьез заметил пан Рушальский. – Было бы крайне неприятно лишиться такого эксклюзивного экспоната!
Гелена Лучинская вдруг оживилась и медленно проговорила, обращаясь ко всем сразу:
– А, может, призрак – это неупокоенный дух той самой Регведы?
Наконец-то и Грошек решился вступить в беседу. Момент для этого оказался подходящий.
– Возможно, пан Ольшанский стал жертвой обыкновенной иллюзии? – произнес он и краем глаза уставился на Лешека. – Мозг иногда вытворяет такие штуки, что сразу и не разберешь, явь это или помутнение сознания, вызванное, например, утомлением. Вот, если бы кто-нибудь еще видел эту загадочную фигуру…
Реакция молодого человека на последнюю фразу повергла Грошека в уныние – парень отнесся к словам детектива чересчур спокойно. А ведь, если бы он стоял за странным розыгрышем, то, наверное, не упустил бы случая подтвердить, что и сам наблюдал нечто похожее на мистический фантом из подвала. Но Лешек промолчал. Он вообще за полчаса почти не обмолвился ни единым словом, не считая приветствия и короткого замечания по поводу древнего документа. И исчез он из гостиной незаметно для всех – наверное, поднялся опять к себе в номер.
После ужина супружеская чета Хайнштайнов направилась к Пеперику договариваться насчет очередной конной прогулки, Рушальский подался на берег озера, а Гелена Лучинская отбыла в Станички по каким-то хозяйственным делам.
Пани Фелиция, призывно посмотрев на Анджея, вышла на террасу.
– Как вам наша полусемейная обстановка, пан Грошек? – осведомилась она и уселась в кресло, доставая из сумочки пачку сигарет. – Не правда ли, внешне все они приятные и вполне респектабельные люди? Но должна вам сказать, что это не совсем так! В пансионате завелся воришка!
– Почему вы так решили, пани Фелиция? – как можно обходительнее поинтересовался Анджей, услужливо щелкая зажигалкой.
Женщина не стала лукавить или набивать себе цену. Она прикурила, скользнула взглядом по сторонам – не подслушивает ли кто-нибудь её, после чего негромко сообщила детективу:
– У меня кто-то стащил тюбик с краской! Не бог весть, какая потеря, но это просто возмутительно, ведь не исключено, что вор рылся и в остальных моих вещах!..
– Да, – поразмыслив, согласился Грошек, – случай неординарный…
Догадаться, что злоумышленник позаимствовал тюбик с краской из номера художницы, чтобы нарисовать в спальне профессора бога смерти Яму, было несложно. Вот только почему этот горе-художник не воспользовался другими подручными средствами? Карандашом, например, или чем-нибудь еще… Женщине, вероятно, было бы намного проще достать из косметички губную помаду и с её помощью разукрасить всю стену. Значит, логично было предположить, что похитителем тюбика с краской все-таки был мужчина. Впрочем, далеко не факт, решил Грошек. Ведь женщина могла опасаться, что её довольно легко разоблачат – например, по цвету губной помады – поэтому она и пошла на мелкое преступление, которое, в общем-то, даже воровством назвать нельзя.
– Скажите, пан Грошек, – между тем поинтересовалась пани Фелиция. – Как вы относитесь к импрессионистам?
– Импрессионистам? – промямлил Анджей, с трудом переключаясь на каверзный вопрос.
– Дега, Ренуар, Сислей… – пояснила дама. – Мне кажется, на мое творчество заметно повлиял Сезанн. Не хотели бы вы взглянуть на мои последние акварели?
– С удовольствием, – вымученно улыбнулся Грошек, – но чуть позже, если вы не возражаете. Меня заинтриговал этот случай с пропажей тюбика. Даже в голове не укладывается! Не могли бы вы, пани Фелиция, немного рассказать об обитателях пансионата? Что они за люди? У вас ведь профессиональный взгляд художницы не только на вещи, но и на человеческие натуры…
Лесть сработала как надо – женщина понимающе кивнула и обстоятельно заговорила:
– Я дольше всех нахожусь здесь, поэтому могу поделиться с вами своими наблюдениями. Ну, с паном Ольшанским и Басей, наверное, вы знакомы, так что начну с Лешека. Он приехал через три дня после того, как я здесь поселилась. Что можно о нем сказать? Замкнутый молодой человек. По профессии как-то связан с издательским бизнесом. Холост. К женскому полу скорее равнодушен, чем увлечен им.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56