Рисунок оказался шедевром, самым настоящим шедевром! Потом с помощью все того же Голдблюма было выявлено еще несколько таких работ. В основном, в переходах метро. Их тщательно сделанные репродукции украсили страницы престижных журналов по живописи. Однако сами картины невозможно было соскоблить со стен и унести. Да и вообще, кто автор?! Подробное исследование, проведенное с помощью последних достижений науки и техники, позволило Голдблюму сделать вывод, что речь идет о совершенно неизвестном художнике, однако ни о возрасте, ни даже о половой принадлежности автора абсолютно ничего нельзя было сказать. И вот начались истеричные поиски. В них приняли участие все крупнейшие галерейщики Берлина плюс Голдблюм. Каждый стремился первым обнаружить загадочную личность, обретя тем самым дополнительную известность, популярность, но главное - контракт с правом представлять интересы гения на рынке живописи. Газеты пестрели предложениями одно заманчивее другого. За помощь в обнаружении художника были обещаны шестизначные цифры. Можно даже сказать, что на какое-то время столица живописи перекочевала из Парижа в Берлин. Но гений словно в воду канул. Некоторые из участвовавших в этом захватывающем художественном дерби галерейщиков обратились к услугам частных детективов. Решил последовать их примеру и Голдблюм. Будучи в прошлом нашим соотечественником, он обратился к Лили, с которой познакомился недавно на одном из светских приемов, устраиваемом яппи - клубом миллионеров.
- Итак, нам предстоит обнаружить загадочного гения, закончил я свой рассказ.
- Но ведь это совершенно не криминальная история, разочарованно протянул Тролль.
- Ты жаждешь крови? - уточнил я. - Ты ее получишь.
Барсик принесла на подносе два бокала пива и мой обед.
- Что ты имеешь в виду? - поинтересовалась Малышка.
- Когда мы придем домой, я окачу его водой из нашей напольной вазы. - Тролль ужасно боялся воды.
- Мокрушник! - тут же завопил он.
- Такое замечательное дело ему не нравится! - не успокаивался я. - Ему подавай кодлу гангстеров, сутенеров и убийц.
Тролль на время приуныл, поскольку ожидал чего-то другого. Но потом лицо его оживилось. Он зачадил трубкой со все нарастающим энтузиазмом.
- А если ты выполнишь задание, сколько ты за это получишь? - поинтересовался он.
- Наконец-то, дошло! - воскликнул я. - Мы станем богатыми людьми!
- Миша, мы ведь не люди, - укоризненно проговорила Малышка.
- Неважно, - отмахнулся от нее Тролль, - ну так станешь богатым призраком. Какая разница? Главное, что мы, наконец, сможем поехать в Индию.
Попутешествовать по Индии было его заветной мечтой. Уж не знаю, почему.
- Да, мы разбогатеем, - повторил я, - и у нас всего будет вдоволь. И в Индию, конечно, мы сможем поехать в любой момент... Можно, я допью ваше пиво?
Со Стивеном Голдблюмом я познакомился в конторе берлинского представительства "Гвидона", у Горбанюка. Прошел всего месяц с того момента, как я покинул Берлин, и нельзя было утверждать, что за это время мы с Горбанюком очень сильно друг по другу соскучились. Он с кислым видом протянул мне руку, предвкушая, видимо, лавину требований, с которыми я готов на него обрушиться. Пистолеты, автоматы, гранаты, автомобили, бронетранспортеры... Однако, я рассыпался в заверениях, что на сей раз вполне удовлетворюсь газовым револьвером - и то на случай столкновения на улице с хулиганами в ночное время, - а Голдблюм сообщил, что уже снял для меня на прокат симпатичный "Судзуки-Свифт". Горбанюк заметно расслабился и даже присовокупил к обойме патронов со слезоточивым газом два нервно-паралитических - мало ли что.
Голдблюм оказался крупным дядькой, с гладко выбритыми щеками и веселым взглядом. В своем необъятном светлосером костюме он напоминал бегемота. В общении примечателен был в первую очередь тем, что в процессе разговора частенько включал диктофон, который держал в руке, чтобы наговорить на него внезапно пришедшую в голову мысль. Меня он сразу же прозвал "мой мальчик".
Из предложенных напитков Голдблюм выбрал "Перцовку", я ликер "Кюрасао", сам же Горбанюк пил исключительно кока-колу.
- Было бы совершенно несправедливо, если бы гения отыскал кто-то другой, - говорил Голдблюм. - Ведь это мое открытие, моя Троя, мой психоанализ, моя теория относительности. Быть может, это - моя лебединая песня. Конечно, нужно было до поры, до времени держать язык за зубами. Так нет же: а-ля-ля... - Он постучал костяшками пальцев себе по черепу. - Но мы еще поскрипим, не так ли, мой мальчик? Звезда Голдблюма еще ярко засияет на небосводе. - Он тут же включил диктофон и продекламировал: - Назвать новую галерею в Миннесоте "Звездой Голдблюма".
- Но почему вы не обратились в одно из местных детективных бюро? - поинтересовался я. - Они ведь значительно лучше ориентируются на местности. К тому же язык...
- Нужно знать немчуру, мой мальчик! Нужно знать немчуру! Немчура - народ скучный. Они все делают строго по предписанию. Если на курсах детективов их учили, что надо делать то-то и то-то, они всегда, независимо от ситуации, будут делать то-то и то-то, а не то, что нужно. Никакой импровизации. Тоска! Они не в состоянии абстрагироваться. А этот гений - абстракционист, мой мальчик. И он находится в беде, я чувствую это по его картинам. И найти его сможет только тот, кто сам в состоянии абстрагироваться. Ты разбираешься в живописи?
- Нет, - сказал я.
- Дай, я тебя поглажу. Запомни, в этом мире в живописи по настоящему разбираются лишь два-три десятка специалистов, и среди них - твой старый Голдблюм. Поэтому я говорю тебе то, чего не знают остальные, участвующие в поиске:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25