А если она сама заболеет? Сколько они еще так выдержат? Слезы застилали ей глаза, мысли путались, она какое-то время бесцельно бродила по комнате, потом взяла себя в руки. Если Надежда Борисовна три дня в декабре жила, не отоваривая карточек, значит, какие-то запасы у нее оставались.Комната была ей хорошо знакома. Она, особенно после ареста мужа, часто заходила к Надежде Борисовне поговорить по душам и поплакаться. Соседка, Надежда Борисовна Азарова прожила интересную жизнь. Она происходила из знатного дворянского рода, окончила Смольный институт, и после выпуска в 1904 году, благодаря старым связям семьи, ее зачислили в штат фрейлин Государыни Императрицы Александры Федоровны. Надежда Борисовна была красивой женщиной и пользовалась успехом у мужчин. Однако замуж она, по мнению людей ее круга, вышла неудачно. Брак ее считался мезальянсом, непосредственно перед началом русско-японской войны, несмотря на протесты родителей, она стала женой морского лейтенанта, служившего на линкоре «Ослябя» и погибшего через год вместе со своим кораблем в Цусимском сражении. Больше замуж Надежда Борисовна не выходила, однако на счету ее было несколько громких романов с представителями высшего света, самым известным из которых был, конечно же, Великий князь Михаил Александрович.Квартира, в которой они жили сейчас, в свое время целиком принадлежала Надежде Борисовне. После революции начались уплотнения, и когда в 1935 году Наташа с мужем стали жить в этой квартире, у Надежды Борисовны оставалась только одна комната. Времена наступили жестокие, дворянство, в соответствии с заветами Великого Вождя, ликвидировали как класс сразу же после революции, но отдельные представители этого класса продолжали жить в этой стране, иногда меняя адреса и фамилии, а иногда просто теряясь от властей в суете и круговерти преобразований, которые накрыли Россию.Азарова зарабатывала на жизнь тем, что делала дамские шляпы. Более точно, она их переделывала, либо из готовых, которые можно было купить в магазине, либо из тех, что сохранились у клиенток с незапамятных времен. Ее дед, владевший большим и процветающим поместьем, в свое время собрал отличную коллекцию картин, несколько из них до сих пор хранились у нее. Она с детства рисовала, у нее были хорошие художественные задатки. И все это удивительным образом сплелось в способность с помощью различных рюшечек, бантиков, цветочков и ленточек превратить обыкновенную панамку в произведение искусства. Возможно, в Париже она смогла бы прославиться и даже стать основательницей одного из домов высокой моды, но и в Ленинграде она была достаточно известна среди представительниц новой элиты. Правда с середины тридцатых годов, после убийства Кирова, старая клиентура начала исчезать, но на замену приходили жены новых руководителей, и на жизнь ей хватало.На широком подоконнике стоял деревянный ящик, в котором обычно хранились продукты. Наташа подошла к ящику, откинула крышку. Там лежал кусочек хлеба, завернутый в обрывок газеты, и два полотняных мешочка, каждый весом не более половины килограмма, с геркулесом и перловкой. Не бог весть что, но дней на десять, а то и больше можно растянуть. Так, сейчас запасной ключ, который она утром, уходя за хлебом, оставила соседке. Обычно та вешала его на шею, придется покойницу обыскать. Нехорошо, но что делать.Ключ и в самом деле оказался на шее у Надежды Борисовны. Кроме него там на простых шнурках висели серебряный крестик и еще один маленький изящный ключик, видимо из бронзы. Наташа задумалась. Как-то раз соседка сказала ей, что если будет совсем уж плохо с едой, то у нее есть что-то, что можно обменять на продовольствие, но добавила, что это уж совсем на крайний случай, так как это «что-то» ей не принадлежит. Похоже, что ключ был от какой-то шкатулки или небольшого сундучка, придется поискать. Слабые укоры совести заглушались мыслями о том, что от этого, может быть, зависят жизни ее и сына.Одна шкатулочка стояла на комоде, но без замка, вторая на столе, она была не заперта, но ключ к ней не подходил, да и Наташа знала, что соседка держала там нитки, пуговицы, иголки и прочие хозяйственные мелочи. Наташа поискала в ящиках комода, но там ничего кроме старенького постельного белья, полотенец и упакованного чайного сервиза не нашла. Оставалось осмотреть потрепанный жизнью шифоньер и большой деревянный сундук, который стоял в углу комнаты.В шифоньере ничего такого, что могло бы запираться на замок, тоже не оказалось. Зато там висела меховая накидка, правда, слегка побитая молью, но из нее можно было бы сшить шубейку для Васи, из старого пальто он уже вырос. Наташа подошла к сундуку, откинула крышку, он до половины был наполнен подшивками старых еще дореволюционных журналов, которые можно было пустить на топку. Наташа стала вынимать подшивки одну за другой. В углу сундука лежал связанный из платка кузовок, из которого торчали лоскуты различной ткани, какие каждая хозяйка держит в доме для починки одежды, больше ничего не было. Наташа вытащила кузовок, удивилась его странной тяжести, развязала платок. В нем была красивая лакированная резная шкатулка, с инициалами «Н» и «А» на крышке, обернутая обрезками ткани.Бронзовый ключ мягко щелкнул, поворачиваясь в замке, крышка сама откинулась и заиграла музыка. В шкатулке сверху завернутого в пергаментную бумагу свертка лежал конверт, на котором было написано, – Наташе Бурыкиной, ее, матери, имя и фамилия. Наташа вытащила из незапечатанного конверта четвертушку бумажного листа.«Дорогая Наташенька. Ты это письмо прочитаешь только после моей смерти.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97