Год основания 1867».– Ну, – потер руки Николай, – сейчас попьем чайку с конфеточками, которым, небось, сто лет в обед!Он аккуратно поддел крышку лезвием столового ножа и открыл коробку. Там лежал завернутый в пергаментную бумагу тяжеленький сверток. Николай снял с него первый слой бумаги, второй, третий. На столе перед ним лежали: плоский вишневого цвета бархатный футляр, размером почти с коробку, но значительно более тонкий, прямоугольный сверток и два увесистых длинных столбика, тоже завернутых в пергаментную бумагу. Николай неудачно развернул один из столбиков, по столу раскатилась кучка желтых монет с двуглавыми орлами на одной из сторон и профилем Николая Второго на другой.Ничего себе! – ахнул он про себя, – как в кино, настоящий клад! Да, дом же очень старый, кто-то, наверное, в семнадцатом году или в гражданскую припрятал. И коробка из-под конфет тоже дореволюционная.Вишневый бархатный футляр лежал вверх дном. Он перевернул его и, совершенно обалдев от увиденного, чуть не выронил из задрожавших рук. На верхней крышке футляра золотом был вытиснен двуглавый орел, ниже витиеватым шрифтом с завитушками выделялась надпись «К.Фаберже», а еще ниже строгим четким шрифтом шли названия трех городов, «Санкт-Петербург – Москва – Лондон».Николай нажал боковую защелку и трясущимися от волнения руками открыл футляр. Многочисленные искорки солнца брызнули в глаза, отразившись от россыпи прозрачных и зеленых ограненных камней. Камни были вмонтированы в тончайшего узора подвески из белого металла, которые крепились к нескольким параллельно идущим цепочкам, образующим полумесяц. В центре каждой подвески находился сравнительно большой, с ноготь мизинца, зеленый камень, а вся подвеска была усыпана другими, – совсем крошечными прозрачными кристалликами.– Изумруды и бриллианты! – мелькнуло у него в голове.Николай как-то посещал с одной подружкой чехословацкий магазин «Власта», где та надолго зависла над бижутерией, и знал, что подобного рода изделие называется колье. Слева и справа от колье в небольших углублениях лежали такого же тончайшего узора сережки, тоже с разноцветными камнями. Николай взял в руку сережку, удивился ее ощутимому, несмотря на ажурность, весу, подошел к окну, осторожно провел краем сережки, на котором прилепились крошечные ограненные кристаллики, по стеклу. На стекле остались две легкие параллельные царапины. Точно, бриллианты! Он, как во сне, вернулся к столу и положил сережку на место. Информация об аукционах Сотбис и Кристи сейчас регулярно появлялась в прессе, и он понимал, что если говорить о стоимости колье и сережек от Фаберже, то речь будет идти даже и не о десятках, а, пожалуй, о сотнях тысяч долларов. Машинально он взял в руки сверток, завернутый в пергаментную бумагу, и стал его разворачивать. Делал он это уже совершенно автоматически, без интереса, все чувства были как бы заморожены. Когда он снял бумагу, в руках у него оказался изящный деревянный футляр из карельской березы с овальными краями и углами. На футляре оказался вытиснен тот же двуглавый орел и те же надписи: «К.Фаберже», «Санкт-Петербург – Москва – Лондон». Николай открыл футляр. В принципе он уже знал, что там. В гнездышке футляра сверкнуло голубой эмалью, золотом и блеском камней одно из знаменитых императорских пасхальных яиц Фаберже. Опоясывающие яйцо золотые вензеля в одном месте образовывали небольшую рамку, в которой находился миниатюрный портрет мужчины с умным, исподлобья взглядом, в военной форме с голубой Андреевской лентой через плечо и орденской звездой на груди. У него была роскошная борода и, вследствие глубокой залысины, чрезвычайно высокий лоб. Николай не мог сказать точно, но, видимо, это был кто-то из династии Романовых.Ноги вдруг стали ватными, Николай поспешно сел, почти упал в свое любимое кресло, в котором он любил почитать вечерами. Он понимал, что внезапно стал обладателем целого состояния. Осторожно провел рукой по колье, ощутив прохладу кружевной металлической вязи, колючесть маленьких бриллиантиков и гладкие грани изумрудов. Судя по весу сережки, в качестве металла, из которого было сделано это ювелирное чудо, использовалась платина. Николай с усилием поднялся из кресла, пошел на кухню, взял большой винный бокал, наполнил его до половины своим любимым пятидесятиградусным армянским «Двином» и залпом выпил. Когда огненный комок скатился в живот и начал там разгораться, он пришел в себя. Голова почти моментально стала кристально чистой, оглушающая пелена, окутавшая сознание спала, и он осознал, что, собственно говоря, уже больше суток ничего не ел.Николай достал из морозилки брусок замороженного свиного сала, настрогал на сковородку тончайших прозрачных розовых ломтиков, включил конфорку. К тому времени, когда он очистил большую луковицу, на сковородке уже вовсю скворчали золотистые шкварки. Скинув их шумовкой в блюдечко, он пожарил лук, разбил в него три яйца, бросил сверху шкварки, посолил, поперчил, подождал, пока запечется белок, и умял все это с большим ломтем черного хлеба.Чай он пил уже в состоянии полнейшего успокоения. Следовало решить, что делать дальше. Можно, конечно, было сдать все, как положено, государству и получить свои законные двадцать пять процентов. Но в том бардаке, который творился вокруг, могло произойти все, что угодно. Например, человек по имени Николай Денин мог просто исчезнуть с лица земли вместе с упоминанием о нем в любых документах. И даже если бы все прошло благополучно и по закону, то, во-первых, никто не оценил бы находку по ценам аукционов и черного рынка, а скорее всего, сделали бы это по весу лома, во-вторых, к моменту, когда нужно будет получать причитающееся, а это займет не меньше года, инфляция съест большую часть этих денег.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97