потребно исполина Тугарина, рожденного змием, поймать, связать ему руки и ноги и принесть богам на жертву.
— Но как сие быть может, великий отец? — говорил Владимир.
— Должно лишь поймать и связать его, чадо мое! — отвечал жрец.
— Сего-то мы и не разумеем,— примолвил Владимир.
— Беды великие и гнев богов, если вы его не поймаете,— сказал жрец и пошел вовнутрь капища делать приуготовления к пожрению исполина. Владимир возвратился в недоумении и повелел Святораду кликать клич: кто выищется отважиться на исполина?
Множество выбралось витязей. Каждый желал поодиночке сражаться с исполином, понеже в храбрых людях России нет недостатка. Всякое преимущество рождает зависть, следственно и честь. Первому сразиться никто друг другу уступить не хотел. Спорили, бранились, и чуть не дошло до драки, ежели б искусный Святорад, подоспев, не доказал им, что они спорят понапрасну, что безумно сразиться с исполином со лба на лоб, что великое потребно искусство, где силы не равны, и уговорил их напасть на богатыря совокупными силами.
Они выехали, увидели шатер исполинов. Конь его показался им горою; оный ел, по обыкновению, белую ярую пшеницу, а Тугарин спал. Приметили сие по храплению его, подобному шуму вод на Днестровских порогах. Заключили напасть на него до пробуждения его. Они слышали, что конь его очарованный и говорит человеческим голосом, почему и начали красться исподтиха. Но осторожность коня обмануть весьма было трудно.
Конь закричал при их приближении, но богатырь спал. Они спешили; конь кричал вторично, и Тугарин не пробуждался. Погибель была очевидна, хотя конь кричал, ревел и бил ногами в землю, и исполин пробудился было, но поздно то было, ибо больше тысячи копий и мечей ударили в него со всех сторон, и одним только очарованным своим латам обязан он был своею целостию, понеже никакое оружие не пробивало оных. Все копии и мечи переломались или отпрянули прочь. Исполин воскипел яростию, схватил двоих витязей, кои прежде ему попались в руки, и проглотил.
Все ударились в бегство; исполин вскочил, сел на коня, погнался за ними, хватал почти руками, но не жалели лошадей, и все спаслись в город. За сто сажен от стен остановился конь Тугаринов; исполин вяще сердился, бил коня, соскочил долой, бежал пеш, думая перешагнуть стену и истребить киевлян с их князем. Но чудная сила вод реки Буга, освятившая стены сего города, явила тогда мне, молодцу, еще не было дороги запертыя. Проезжал я горы высокие, проходил я лесы темные, переплывал реки глубокие, побивал я силы ратные, прогонял я сильных, могучих богатырей — мне уробеть Тугарина? И я давно уже бы свернул голову ему,— примолвил он,— но я хочу учинить то пред твоим светлым лицом и по твоему слову княжеску, чтоб ты сам, государь, видел службу мою и пожаловал, велел бы мне служити при твоем лице.
Владимир удивился смелости, вежливости, дородству и красоте сего витязя.
— Молодой человек,— сказал он ему,— так ты хочешь сразиться с Тугарином?
— Для сего, государь, поспешал я в славный Киев-град, «дней и ночей не просыпаючи, со добра коня не слезаючи».
— Но знаешь ли ты, каково трудно сие предприятие?
— Ведаю довольно, и если б оное меньше имело опасности, я послал бы исполнить оное одного своего Таропа-слугу.
— Я похваляю твою отважность,— сказал Владимир,— принимаю тебя в мою службу и обнадеживаю своею княжескою милостию, но не дозволю вдаться в таковую опасность, ибо ты мне годишься по своей храбрости и разуму в других случаях. Я имею довольно витязей смелости испытанной, но ни один из них не отважится сказать, чтоб он мог биться с Тугарином, понеже сие определено только для богатыря, не рожденного матерью.
— Не рожденного матерью?— подхватил Добрыня.
— Так,— отвечает князь и рассказал ему предвещание волшебницы Добрады.
— Так я великую имею надежду свернуть голову Тугарину,— говорил Добрыня с улыбкою.
— Неужели ты не имел матери?— спросил Владимир любопытно.
— Позвольте мне рассказать мои приключения,— продолжал Добрыня и, получа дозволение, начал.
ПОВЕСТЬ ДОБРЫМИ НИКИТИЧА
Я хотя имел отца и мать, но в самом деле не рожден я моею родительницею. Потому что она, будучи мною беременная, во время путешествия от нападших разбойников получила удар саблею по чреву, так что я выпал недоношенный из ухмершей моей матери. Причем и родитель мой убит. Я погиб бы, если б великодушная волшебница Добрада не спасла меня, как сказывала она мне сама о том. Я воспитан ею на острове, где оная имеет свое жилище, и остров сей находится на самом южном пупе земли. В младенчестве моем поили меня львиным молоком и, с тех пор как я себя помню, не давали мне просыпать ни утренней зари, ни вечерней, меня заставляли кататься тогда по росе и после обмочали в водах морг ских. Чрез сие воспитание получил я таковую силу, что шести лет мог; выдергивать превеликие дубы из корня. Шесть белых старичков обучали меня всем известным семидесяти двум наречиям, звездоблюстительству и воинским приемам, так что пятнадцати лет имел я счастие на опыте пред самою Добрадою отбивать шесть мечей моих учителей и не допустить ни одного на себя удара. За сие получил я от моей благодетельницы сии латы, кои на себе ношу и коих ношение сохраняет от всякого вреда, как обыкновенного, так и чрезъестественного. Я повергся к ногам моей благотворительницы, приносил благодарность в чувствительных выражениях и просил, чтоб не лишала меня на всю жизнь мою своего покровительства.
— Добрыня Никитич,— сказала она мне,— сие будет твое имя; ни ты не видал своих родителей, ни они тебя, и ты не рожден своею матерью, как уже известно тебе;
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73