— О свободе! — воскликнул господин Фратю, оттолкнув учителя и заняв позицию на «Воле».
— О свободе! О свободе! —в восторге закричали все, так как господин Фратю считался первоклассным оратором.
Господин Фратю воодушевился, поднял руки и глаза к небу, взъерошил волосы на голове и, приняв театральную позу, начал торжественно-высокопарно, в современном духе:
-» Братья! Атмосфера накалилась! Горы содрогаются и долины стонут от рева скованного балканского льва! Придет время, и ты воцаришься в этих прекрасных местах, где теперь вздымается сатанинский полумесяц нашего пятивекового врага и притеснителя! Скоро на величественных вершинах нашей старой матери (он указал на Старупланину), где в течение целых столетий лилась болгарская кровь, будет развеваться гордое знамя болгарского героя, внука славного Крума, Асеня и Симеона . Уже грянул первый ружейный выстрел нашей ЫЪейё — и знаете, о чем говорит этот гром? Подымайтесь, храбрые болгары! Конец рабству и притеснениям! Братья! Атмосфера накалилась!..
— Да здравствует Болгария! — восторженно воскликнул учитель Гатю.
— Учитель, идем в участок. Тебя бей требует,— послышался чей-то грубый голос, произнесший эти слова по-турецки.
1 Свобода! О свобода! (фр.)
Все в ужасе расступились, давая дорогу жандарму.
XIV. Атмосфера накалилась
Оратор все стоял на камне, выпрямившись, окаменелый и неподвижный, подобно древней Галатее2. Хаджи Смион притулился за толстым стволом орехового дерева. Хаджи Атанасий спрятался за Мирончо, у которого возглас «браво!» замер на устах. Остальные стояли с раскрытыми ртами, в полной растерянности.
Жандарм повторил приказание.
Учитель Гатю, несколько опомнившись от изумления, оделся, шепнул помощнику: «Спрячь все» — и твердо промолвил:
— Идем, Гасан-ага. Они ушли.
Перепуганная компания понемногу пришла в себя. Помощник учителя Мироновский юркнул в кусты и исчез. Все сбились в кучу и стали обсуждать совершившееся.
— Зачем вызвали учителя? — спросил Иван Капза-малин, у которого даже нос побелел.
— Как зачем? Разве ты глухой? Я ведь сказал: о посте надо было речь говорить... Вот вам и «атмосфера накалилась» и «да здравствует Болгария!» — мрачно произнес Хаджи Атанасий.
— Не верю, чтобы это было из-за речи,— сказал Мирончо.
— Как? Тогда за что же?
1 Болгарские цари.
2 В греческой мифологии имя прекрасной девушки, изваянной греческим скульптором Пигмалионом. Афродита оживила статую.
— Чтоб услышать эту речь, сидя у себя в коыаке, бей должен был бы иметь уши длинней ослиных, а Га-сан-ага — быть каким-то волшебником, чтоб так скоро перепорхнуть сюда. И потом — забрали бы и Фратю.
— Тут другое. Учитель, наверное, заварил какую-нибудь кашу,— многозначительно прошептал Поштянка.-— Этого человека прямо с улицы взяли, не спросивши, кто он такой, откуда, и поставили учителем... Еще спалит все село, того и гляди. Очень просто.
— Не бойтесь, братья! Кураж!1 — промолвил господин Фратю, испуганно озираясь.
— Где Хаджи Смион? — спросил кто-то. Все оглянулись по сторонам.
— Куда-то убежал.
— Вот он!
Хаджи Смион показался из-за орехового дерева, без шапки, белый, как полотно.
— Ушли? — спросил он и, оглядевшись, прибавил:— Что теперь делать?
— Говорите!—озабоченно промолвил Мирончо.
— Я убегу,— объявил Хаджи Смион.
— Убежишь?
— С какой этой стати — бежать? Кто заварил кашу, тот пусть ее и расхлебывает,— сурово произнес Хаджи Атанасий.
— У меня совесть чиста. Я политикой не занимаюсь,— смиренно промолвил Иван Капзамалин.
— И я тоже,— откликнулся Иван Бухал б@сп@ч$ю.
— Моя политика —у меня на ночном колпаке. Пускай бей приходит,— она и ему будет по вкусу, Сакраменто дио 2,— заявил Мирончо.
Иванчо молчал. А господин Фратю воскликнул:
— Не волнуйтесь, братья! Свобода требует жертв...
— Что ты там ищешь, Хаджи? — спросил Мирончо.
— Свой фес.
— До него ли теперь? Иди сюда.
— Зачем?
— Надо посоветоваться, что делать»
— Я убегу.
— Убежишь?
— Убегу.
— Ты с ума сошел!
1 Не робеть! (фр.)
2 Черт возьми (ит.)
— Ничуть не бывало
— А мы все остаемся.
— Убегу.
— Один?
— Нет, с фесом своим,— ответил Хаджи Смион, возобновляя поиски.
— Как? А жена и дети? — спросил Хаджи Атанасий. Хаджи Смион поглядел на него растерянно,
— Какая жена? Какие дети?
— Твои.
— Мои? Ах да, ты прав. Никуда не побегу. Где их повесят, пусть и меня там... Но куда же девался мой фес, черт возьми?
И он окинул взглядом головы товарищей. Потом промолвил:
— Видно, тот забрал.
— Да, да, учитель взял его,— подтвердил Головрат.
— А его фес где?
— Да вон он, на суку висит... Возьми его, Хаджи, и пойдем,— сказал Мирончо.
— Я? Упаси боже.
— Бери. Не все ли равно?
— Что я? С ума сошел? Фес бунтовщика! Ух! И он схватился за голову.
— Что случилось? — спросил Мирончо, заметив, что Хаджи Смион страшно побледнел.
— Да тот теперь в моем фесе перед беем стоит! Я пропал!
— Кураж, Хаджи! Свобода покупается дорогой ценой,— зловеще изрек господин Фратю.
Хаджи Смион поглядел на него с испугом, потом, совсем растерявшись, спросил:
— А если нас арестуют?
— Арестуют — свяжут,— кислым тоном ответил Мирончо.
— Неужто свяжут?
— А потом — веревку на шею.
— Ну, а потом?
— А потом затянут — и кончено
— Это ясно.
— Я убегу
— Куда?
— В горы, на вершины, к хэшам, к воеводе Тотю и Хаджи Димитру, Драться буду,
Несмотря на серьезность положения, это внезапное проявление воинственности Хаджи Смиона рассмешило всю компанию. Но Иван Стамболия успокоил его:
— Чтобы нас повесили — этого я не думаю. Что мы такое сделали, чтобы вешать нас?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42