Меня огорчало, что Вольфганг недолюбливает Стеллу, потому что сама я уже начала привыкать к ней.
Рихард и Стелла вернулись поздно. Я притворилась, будто сплю, чтобы не разогнать сон разговором. Из-под опущенных век я наблюдала, как Рихард разделся, аккуратно сложил вещи — в таких делах он сама аккуратность — и прошел в ванную. Вскоре он вернулся, благоухая мылом и зубной пастой, и лег рядом. Он подсунул руку под мои плечи и тотчас уснул. Это движение у него означает: видишь, я вернулся и надеюсь застать все в полном порядке, в том самом порядке, который по чистой случайности носит имя Анна и спит в моей постели.
Я давно уже не стряхиваю с плеч его руку, так и в тот раз я продолжала спокойно лежать на ней, ощущая ее тепло сквозь шелк ночной рубашки и неотрывно глядя в темноту. В ту ночь мне приснилось, будто я встретила на улице бедную Кассандру и, взбешенная ее прорицанием, бросила в нее камень. Но что именно она мне напророчила, я начисто забыла в момент пробуждения.
Рихард еще раза два-три брал с собой Стеллу на званые вечера, и девушка начала уверенней держаться, свободней разговаривать, больше походить на своих сверстниц. Впрочем, я и тогда не сумела сблизиться с ней. Я слышала, как она болтает на кухне со служанкой, видела, как она играет с Анеттой, и злилась, что не могу придумать, о чем бы с ней поговорить. Вольфганг ее откровенно избегал, а Рихард, судя по всему, не обращал на нее внимания. Да и то сказать, он мало бывал дома. Поскольку его контора расположена в центре города, он приезжает домой лишь к ужину, иногда очень поздно. Где он проводит большинство вечеров, я не знаю и не желаю знать.
По воскресеньям мы обычно ездим куда-нибудь всей семьей либо Рихард водит детей в кино, последние месяцы одну Анетту, потому что у Вольфганга появились свои интересы. Стало быть, Стеллой он не занимался. По воскресеньям она предпочитала сидеть дома, что-то штопала, стирала, делала себе маникюр, готовилась к занятиям. Наверно, ей было очень скучно, потому что читать она не любила. Изредка я давала ей ту или иную книгу. Она принимала ее с благодарностью, но, немного полистав, откладывала в сторону. Больше удовольствия доставляло ей кино, она возвращалась оттуда возбужденная, с горящими щеками. Порой мне казалось, что Рихард только и ждет, когда это чужеродное тело покинет наш дом. В такие минуты мне становилось ее жаль, но сама она едва ли чувствовала его равнодушие.
Я ни о чем с ней не разговаривала, только о самых
серьезный разговор, мои попытки не находили отклика. По-моему, она так и не перестала меня стесняться. Я приписывала это тем обидам, которых она натерпелась от Луизы. Каждая женщина Луизиного возраста и вообще каждая мать должны были внушать ей страх.
Однажды мартовским вечером мы засиделись с Вольфгангом. Анетту я уложила. В комнате стояла тишина, оба мы не любили слушать музыку, когда читаем. Я думала, что с минуты на минуту вернется Рихард и спугнет нашу прекрасную тишину деятельным шумом. Эта мысль так меня огорчала, что я перестала понимать, что читаю. Вольфганг наклонил голову, темная прядь, упавшая ему на лоб, красновато поблескивала в свете лампы. И как всякий раз, когда я вижу Вольфганга за чтением, мне мучительно захотелось его погладить. Но я не поддалась искушению, кто знает, как бы он к этому отнесся. Я ограничилась тем, что сунула ему конфету, он буркнул «спасибо» и положил ее рядом с книгой. Да, Вольфганга сладостями не купишь. Он их берет, а потом они валяются у него в комнате, покуда их не съест вездесущая Анетта.
Я встала и подошла к окну. Дождь лил с самого утра. И тут я увидела, как по дорожке, опустив голову и чуть пошатываясь, спешит Стелла, то ли пьяная, то ли смертельно усталая.
— Стелла идет,— сказала я и обернулась. Вольфганг как будто не слышал. Стелла отперла дверь и скрылась в подъезде. Я слышала, как она поднимается на крыльцо, как отпирает и как раздевается в передней. Вошла она минут через пять, не раньше, и, ослепленная ярким светом, закрыла глаза.
— Ты вся вымокла,— сказала я с укором,— у тебя, что, зонтика не было?
— Да,— повторила Стелла, все еще задыхаясь от быстрой ходьбы.— У меня зонтика не было.— Ее блестящие мокрые волосы плотно прилегали к голове. Я налила ей чаю, она села к нам за стол и выпила его, почти не отрываясь, словно умирала от жажды.
— Стелла, почему ты дрожишь? — спросила я.— Что с тобой?
Стелла метнула в меня почти злобный взгляд.
— Ничего,— ответила она,— ничего со мною нет просто я очень бежала, у меня из-под носа ушла электричка.
Вдруг я заметила, что Вольфганг перестал читать. Он исподлобья глядел на Стеллу, и жаркий румянец медленно заливал его лицо — до самого лба. Я проследила за его взглядом и увидела, что на блузке у Стеллы не хватает двух пуговиц, а шея покрыта странными пятнами.
— Вольфганг, уже поздно,— сказала я.— Ложился бы ты спать.— Он беспрекословно повиновался, встал и вышел из комнаты. Когда за ним закрылась дверь, я хотела было поговорить со Стеллой, но решила, что не стоит. Она сама заметит беспорядок в своей одежде, когда будет раздеваться — если еще не заметила. Выглядела она такой измученной, что даже сидеть не могла. Очень скоро она встала из-за стола, а я опять уткнулась в книгу. Рихард вернулся минут через пятнадцать в отличнейшем расположении духа. При всем своем уме Рихард не замечает, что его с головой выдает множество мелочей. Например, такое отменное настроение ясней ясного доказывает, что он либо выпил, либо возвращается от женщины. Но в этот вечер он не пил — от него совсем не пахло вином. Аппетит у него был превосходный, и съел он гораздо больше, чем ему, на мои взгляд, следует есть перед сном.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38