На этот вопрос ты, конечно, не сумеешь ответить. Находя мои послания на своем письменном столе, ты не знаешь, как они туда попадают. Помни одно: эти письма не более, как призраки, как и все здесь: если не переслать их тотчас, как они написаны, они исчезнут на заре. Заносят их к тебе духи, блуждающие по земле. Я с одним из них познакомился недавно. Встречал я часто этого рыцаря двора Карла Смелого, с его важной поступью, в полном вооружении, с постоянно опущенным забралом его шлема. Всегда проходил он мимо меня в гордом молчании, но однажды, услышав, что я говорю о Бургундии, он остановился и спросил:
– Вы были в Бургундии?
– Да, рыцарь, – ответил я.
– Ив Дижоне были?
– Да, рыцарь.
– Кот-Дор, прелестная страна! – произнес он из-под забрала и медленным шагом удалился.
То было начало нашего знакомства. С тех пор он часто говорил со мной, рассказывал много, но не вспоминал о битве при Грансоде, во время которой был убит. Он слушал и мои повествования, больше всего интересуясь замком Ру, находящимся в Севенах. Я мог сообщить ему многое об этом старинном жилище, и он внимал неутомимо. Описывал я ему величавые башни, мрачные громадные залы, полуразрушенные стены и кончил легендой о так называемой «холодной руке», о которой поселяне тех мест со страхом шепчут друг другу на ухо. Они говорят, что дух одного из покойных графов Ру постоянно бродит по замку и следит за своими потомками.
Если кто-либо из семьи склоняется на дурной поступок, холодная рука призрака удерживает его.
– Конечно, – прибавил я к этому рассказу, – все это выдумка, суеверие!
Мой собеседник покачал головой:
– Это истина, голая истина! Я – граф Ру! Я – холодная рука!
Невольно я отшатнулся от него.
– Послушайте, – сказал он мне, – я Расскажу вам свою историю. Почему попал я в ад – не знаю и не могу понять! Я был всегда предан духовенству и беспрекословно следовал наставлениям моего духовного руководителя. Наши долины были населены альбигойцами. Я преследовал их неутомимо в угоду церкви, слушаясь ее повелений. Но хорошо же она отблагодарила меня за труды! Я вздумал жениться, надеясь получить благословение на брак беспрепятственно, и как горько ошибся! Святые отцы, которым я был так предан, изощрялись в придумывании бесконечных преград к моему счастью! Я принужден был идти в Рим в одежде пилигрима, чтобы наконец вымолить от папы разрешение на мой союз с горячо любимой Сирильей! С трудом, почти неодолимым, достиг я желаемого, и Сирилья, после долгой борьбы, стала моей женой. Я верил в ее любовь!
Она доказала ее тем, что осталась мне верной во все время моих переговоров с курией, тогда как могла без всяких затруднений выйти за моего соперника графа Турнайль.
Я был уже отцом двух детей, когда герцог Карл призвал своих вассалов на войну. Со слезами послушался я зова. Вы знаете историю несчастного похода против швейцарцев.
Грансон! Раздирающее воспоминание соединено с этим именем! Я пал, чтобы открыть глаза здесь. Неизгладимо это воспоминание в моей памяти. Брошен в темный угол ада кулаком простого крестьянина! Какой срам! Какой позор! Я долго бродил по царству тьмы, томясь желанием опять увидеть жену, детей! И вот неведомая сила толкнула меня на землю. Призраком ходил я по знакомым дорогим местам, испытывая страх и ужас, охватывающие преступника в ту минуту когда он совершает злодеяние и должен быть накрытым. Гуляли ли вы когда-нибудь по темному лесу ночью одиноким? Чувствовали ли вы тогда необъяснимый страх чего-то неопределенного? Если вы это испытали, то вы имеете некоторое, хотя далеко не полное, понятие о том, что я выстрадал, направляясь к замку моих предков. Прошел я в комнату моих детей – они спали безмятежно, хотелось мне обнять их, расцеловать… но ведь эти ласки призрака были бы смертью для них!.. Я направился в бывшую свою спальню и остановился перед дверью… Уверенность в предстоящей возможности видеть ее производила во мне какое-то замирание… Я прошел сквозь дверь (для нас ведь нет преград) и увидел ее в объятиях другого!.. В объятиях моего соперника, графа Турнайля!..
Она спала с безмятежной улыбкой на устах, по-прежнему хороша и грациозна. «Несчастная!» – простонал я и в порыве исступленной ревности простер свою холодную руку через всю постель и схватился за ее обнаженное плечо. Она раскрыла глаза, увидала меня, вскрикнула и лишилась чувств! С тех пор я преследовал ее всюду. Постоянно чувствовала она прикосновение холодной Руки и с каждым днем становилась бледнее и бледнее; наконец рассталась с графом Турнайль и поступила в монастырь.
Я был жесток, сознаюсь. Мертвые остаютcя мертвыми и не должны иметь ничего общего с живущими. Может быть, в искупление моей вины, я теперь принужден странствовать по земле и охранять своих потомков от зла. Я всегда предугадываю грозящие опасности. Не было случая, чтобы я ошибся.
Вот и теперь долг тянет меня туда, где ожидает меня страшное мучение.
Он кончил, и я надеюсь, что он отнесет тебе это письмо. Помни только, милый друг что тебе не следует класть карандаша с пером крестообразно. Обитатели ада страшатся этого знака. Ты, может быть, спросишь: не навещу ли и я тебя когда-нибудь? Кто знает? Быть может, и меня судьба толкнет на землю! Нет, нет! Эта мысль страшит меня! Довольно для меня терзаний и так!..

Восемнадцатое письмо

Мои письма к тебе отличаются бессвязностью и беспорядочностью. Это неизбежно, так как мое перо набрасывает все, что приходит мне в голову без последовательности мысли. При том я редко оканчиваю разом свое послание, и это объясняет, почему я рассказываю тебе отдельные факты, не имеющие ничего общего между собою.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27