Англичанка N сходила с ума по современной скульптуре. Понятно, почему очередной выходной застал ее на ярмарке современного искусства в Излингтоне, весьма респектабельном районе на севере Лондона.
Как тертый калач художественных выставок, N была готова увидеть там все что угодно. Дело в том, что мало кто из британских модернистов пишет сегодня маслом или ваяет из мрамора. Это все уже архаика. В ходу новые изобразительные материалы от вазелина до шоколада и мелкотолченых сухарей. Смысл искусства ведь не в мраморе, а в том, чтобы тронуть душу зрителя, эмоционально всколыхнуть его. А разве шоколад не всколыхивает? Или возьмем, скажем, последнюю работу ведущего британского скульптора современности Дамиена Херста "Мать и дитя, разделанные". Это крупное философское произведение. Автор недавно получил за него премию в размере 20тыс. фунтов (около 32 тыс. долларов). По мнению директора престижной лондонской галереи Тейт, где выставлены "Мать и дитя, разделанные", это "работа о нашем отношении к животным, о том, как мы мыслим себя животными, и о том, что мы смертны".
В самом деле скульптура всколыхивает. Дамиен Херст взял четыре аквариума, налил туда формалина и бросил в них обрубки коровы и теленка - пусть потихоньку разлагаются. То есть создал действительно многомерное, со сложным подтекстом, рассчитанное на думающего зрителя произведение.
Такого, как наша N. Теперь понятно, что англичанка явилась на выставку в Излингтоне, открытая к восприятию всего и вся. У нее и в мыслях не было, что ей предстоит пережить самый страшный шок в своей жизни.
Но все по порядку. Внимание ее сразу привлекли работы 40-летнего лондонского скульптора Энтони-Ноэл Келли. И странно было бы, если бы не привлекли. Они сияли и пускали зайчики по всей выставке. Скульптурные бюсты неких изможденных старцев были покрыты серебристым зеркальным слоем. Рядом с цепей свисали на манер окороков поразительно достоверно выполненные части человеческих тел. Тут рука с предплечьем, там нога с одной ягодицей. Покрыты эти части были уже не серебром, а золотом. То есть скульптор, видимо, свободно владел такой ранее индустриальной, а ныне высокохудожественной технологией, как гальванопластика.
N заглянула в листок "0б авторе". Энтони-Ноэл Келли, как выяснилось, преподавал на полставки в Институте архитектуры имени принца Уэльского, солидном таком учреждении. Да и по происхождению не из пролетариев - племянние графа Норфолкского. Странно было только, что племянник графа подвизался в прошлом на скотобойне, работал там раэдельщиком туш. Но кто где не начинал в молодые-то годы! Зато этот жизненный опыт и переплавился, видимо, в те цепи, на которых покачивались сейчас, стреляя во все стороны лучами, сверкающие скульптуры.
N подошла к одному бюсту поближе. Какая усталость, отрешенность от всего земного была в этой серебристой, откинутой назад голове старца с закрытыми глазами и как бы испускающим последний вздох ртом! Скульптор был явно талантлив. Целостному восприятию бюста немножко мешало, правда, то обстоятельство, что четверть черепа была как бы выпилена, как это делается при анатомическом вскрытии.
В этом, наверное, и заложен авторский подтекст, подумала N. Она стала обходить бюст, стремясь проникнуть в глубину творческого замысла. И вдруг ее словно пробил высоковольтный разряд! Все вокруг закачалось, подернулось серебристой дымкой. Она узнала в бюсте... знакомые черты! Это был скульптурный портрет ее усопшего родственника, труп которого был пожертвован недавно одной лондонской больнице для научных целей.
Полиция немедленно арестовала Келли. А заодно и его сообщника, бывшего служителя морга Королевского хирургического колледжа. В мастерской скульптора, где поддерживалась температура холодильника, обнаружили около30 частей трупов. Келли погружал их в жидкую резину, делал формы и отливал гипсовые копии, которые потом золотил или серебрил в зависимости от вдохновения. Короче говоря, абсолютный натюрморт, что означает, как известно, "мертвая натура".
Тут нужно пояснить, что каждый год лондонские госпитали получают около 250 трупов. Кто-то завещает науке сам себя, кого-то жертвуют современно мыслящие родственники. Однако "мертвяков" держат здесь по закону под такой охраной, какой не удостоены и особо опасные преступники. В моргах и анатомичках устаноюены видеокамеры, вход туда только по электронным карточкам. Пока следователи еще не говорят, как Келли с партнером обошли все эти ухищрения.
Любопытно, что сгоряча скульптор вроде бы не смекал, что нарушил закон от 1984 года, рассматривающий использование трупов не дпя прямых медицинских целей как уголовное преступление. И много наболтал себе в ущерб ."Добыть их было потным дельцем, причем только под прикрытием темнотны - разоткровенничался он с одним репортером. - Полиция шла за мной по пятам - кто-то им настучал. Я уж думал было уничтожить те части, что,ю пошли еще в депо..."
'Такими признаниями племянник графа сыпанул, как пригоршней соли, на одну историческую рану. Кража трупов из могил и больниц была в средние века в Великобритании весьма прибыльным и, значит, распространенным промыслом. Наука остро нуждалась в человеческом материале и позднее. А где спрос - там и предпожение. В 1829 году два шотландских супостата - Берк и Хэар были уличены в том, что убили 15 человек в Эдинбурге, чтобы продать тела в анатомички.
С другой стороны, смерть всегда интересовала и художников. По трупам бедняков и проституток творцы учились анатомии. Помнится, церковь обвинила Караваджо, одного из великих итальянских художников начала XVII века, что он использовал труп падшей женщины как модель для своей знаменитой картины "Смерть девственницы".
1 2