солдатская гимнастерка и брюки, заправленные в сапоги.
__ Здравствуйте! – сказал он. – Как вас зовут?
– Сергей Тихомолов.
– А я Дзержинский.
Я тогда еще не знал, кто такой Дзержинский.
Феликс Эдмундович расспросил меня о моей предыдущей работе и сказал, что я буду обслуживать членов президиума ВЧК.
– Работать придется в три смены. Подберите себе помощников. О жилье для вас позаботится Абрам Яковлевич Беленький…
Мне выдали продовольственную карточку: на хлеб, на завтрак, обед и ужин. Хлеба давали 100 граммов в сутки, завтрак состоял из двух маленьких лепешек и стакана чая, в обед – суп или щи из конины, на второе – тушеная конина с соусом из отрубей, а на ужин – опять две лепешки с чаем…
Белогвардейские банды и иностранные интервенты терзали нашу Советскую страну со всех сторон. Кулачье восставало, прятало хлеб, развелось много мешочников и спекулянтов. И со всем этим приходилось бороться ВЧК под руководством Ф. Э. Дзержинского.
Жил Феликс Эдмундович в 1918 году в основном, в своем кабинете в ВЧК, хотя был прописан у своей сестры Ядвиги Эдмундовны Кушелевской в Успенском переулке, а затем на Петровке под фамилией Доманский. Но он редко там бывал. Осенью 1918 года он получил комнату в Кремле.
Однажды меня вызвал к себе заместитель председателя ВЧК Петере и сказал, чтобы я по одной и той же дороге из Кремля не ездил, а все время менял маршруты. Стало известно, что на Дзержинского готовится покушение. Я начал выполнять распоряжение Петерса и каждый раз ездил другим путем. Феликс Эдмундович это заметил и спросил:
– Что это вы меня возите по разным улицам?
Я объяснил, почему так делаю. На это он сказал:
– Не бойтесь и поезжайте старым путем.
И мы стали ездить старой дорогой.
6 июля 1918 года меня с машиной вызвал к подъезду ВЧК Петере. Я подал машину. Из подъезда торопливо вышел очень взволнованный Феликс Эдмундович. С ним было еще несколько товарищей. Вес быстро сели в машину и поехали в Денежный переулок, к германскому посольству. По дороге из разговора я понял, что на германского посла Мирбаха было совершено покушение.
Феликс Эдмундович сказал:
– Это такая провокация, на которую даже Азеф не был бы способен.
Когда мы подъехали к посольству, там уже было несколько машин из следственных органов. Феликс Эдмундович прошел в здание посольства, где пробыл больше часа. Затем мы поехали в Трехсвятительский переулок, в отряд Попова… По дороге я узнал, что левые эсеры Блюмкин и Андреев, получив от заместителя председателя ВЧК левого эсера Александровича мандат с поддельными подписями Дзержинского и Ксенофонтова, явились в германское посольство и убили Мирбаха. Они, скорее всего, укрылись в отряде Попова…
Подъехав к белому особняку, где располагался отряд Попова, я остановил машину. Феликс Эдмундович и его товарищи вошли в особняк, а я остался ждать у подъезда.
Вскоре ко мне подошли два матроса и предложили войти в помещение. Я выдернул провод выключения двигателя и пошел с матросами. Когда вошел в здание, то прежде всего увидел Александровича. Он спросил меня:
– Ты за кого?
– Я за Советскую власть, – отвечаю.
– Я тебя спрашиваю еще раз: ты за кого?
– За Ленина, – говорю.
– Еще за кого?
– За Дзержинского.
– И его туда же, – приказал Александрович.
Мне вывернули руки, вытащили револьвер из-за пояса и толкнули в закрытую дверь. Она распахнулась, и я оказался в комнате, где уже было человек двадцать – тридцать. Я увидел Феликса Эдмундовича, наркома почт и телеграфа Подбельского, сотрудников ВЧК Соколова, Хрусталева, Лациса и других товарищей.
Феликс Эдмундович подошел ко мне и сказал:
– Почему же вы не уехали?
– Я ждал вас, – отвечаю.
– Напрасно. Я слышал, о чем вас спрашивали и ваши ответы. Вы молодец.
Феликс Эдмундович держал себя бодро, даже шутил поддерживал дух у товарищей. Через некоторое время входит матрос и спрашивает:
– Где здесь шофер с машины Дзержинского? Нам надо ехать в ВЧК.
Феликс Эдмундович тихо сказал мне:
– Поезжайте и сообщите там, что левые эсеры подняли мятеж.
Когда я подошел к машине, то у поднятого капота у двигателя возился какой-то парень. Он говорит:
– Не заводится.
Отстранив его, я для вида немного повозился с машиной, незаметно соединил провод второго выключения и завел двигатель. По дороге нас остановили военные, спросили пароль и пропустили. Я запомнил пароль и отзыв. Но доезжая Кисельного переулка, матросы сказали:
– Жди здесь, – а сами пошли в сторону ВЧК.
Когда они отошли, я немедленно рванул по Кисельному переулку к Рождественке, прямо в гараж во дворе ВЧК. Сразу же побежал к Петерсу и все ему рассказал, сообщив также пароль и отзыв.
Когда на следующий день мятеж был подавлен, Феликс Эдмундович вернулся в ВЧК, его встретили бурной радостью, схватили на руки и стали качать.
Когда в сентябре 1918 года Владимир Ильич Ленин после ранения лежал больной, Феликс Эдмундович часто ездил к нему в Кремль. К зданию Совнаркома мы подъезжали тихо, чтобы шумом или сигналом не потревожить Владимира Ильича.
В феврале 1919 года в Москву из эмиграции приехала с сыном Ясиком жена Феликса Эдмундовича Софья Сигизмундовна. Мы с Феликсом Эдмундовичем поехали их встречать на Александровский (ныне Белорусский) вокзал. Они вышли из среднего подъезда, и я заметил, что они очень скромно одеты. Запомнился мне Ясик – худенький мальчик, застенчивый, в очках. На голове у него была вязаная шапочка с помпоном.
Феликс Эдмундович был счастлив, радостно улыбался и ласкал сына. Я их отвез в Кремль, где у Феликса Эдмундовича была комната в Кавалерском корпусе.
1919 год был самым тяжелым годом для нашей революции.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118